Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

Могута Светославович страдал от раны своей до глубокой осени, а после уж боль отпустила, все то травы Родиполка помощь сделали. Рана-то у Могуты на левой ноге была, все затянулось да прошло, но след остался. Стал Могута хромым на одну ногу, тяжело ступая. Но то его никак не задевало, был он все таким же смелым да радостным.

Осень сумрачная и дождливая налетела быстро. Листья с деревьев посрывала да пораскидывала. Могута казался здоровым, с хромотой своей свыкся, да и вовсе про нее забыл. Вызывался он в дозоры, но Доброжит его жалел да с собою не брал. А чтоб не задеть да обиду не сделать славному богатырю, все говорил ему:

— Кто же за мальцом присмотрит да научит его? Али я, думаешь? Я-то его ратному делу обучу да богатырем сделаю, а теплом уж ты обогрей Велимира-то, сынка мого названого, со своею женушкою Красою. Я того не умею.

Могута соглашался да довольно головой кивал. У Могуты да его жены Красы было одвое детей: мальчонка Серх да девчушка Малояра. Все они были малыми: опяти да отрех годков. Краса, да и сам Могута с радостью смотрели за тем мальцом, полюбился, знать, он им. Доброжит же, заместо брата свого Могуты, брал с собою сродника свого Родиполка.

За серою осенью пришла Хмура-зимушка, важно ступая. Следы-то свои снегом оставляла. Зима выдалась удалая, белая да серебряная. Мясецеслав-месяц, брат Ярилы-солнца, играть надумал, блестел его свет в снегу пушистом. Поглаживал он снег мягкий, а тот ему в ответ радуется — переливается. И так весело все то проходит, что девки да молодцы Хмуры не боятся, а горки да снежки себе слаживают. Веселье-то это не унималось до самого Ворожбея. Девки безмужие на Ворожбея с судьбою своею разговаривают. А судьба-то Вехоч от них не отворачивается, ведь сам Ворожбей им помогает да судьбу приводит. Девки-то заводные тому и рады. Бывает, в баню пойдут да имя будущего мужа выспрашивают у Вехоч-судьбинушки, а за стенами-то молодцы стоят, ждут свого времени. Вот девка спрашивает у Ворожбея да Вехоч:

— Этот ли? — и имя называет свого молодца.

А молодец голос-то ее узнал, да и ответ уже дает, свое имя называет. А потом уж девка счастливая ему в дружки идет, ведь сам же Ворожбей говорит. Родиполк-то обо всем знал, да и девки с молодцами тоже. А ведь тут обмана-то нет, ведь как бывает: девка-то у парня спросить не может, а молодец красный молчит, не открывается ей. А на Ворожбея все выявляется, лад наступает да счастье приходит.

Под вечер на Ворожбея Могута пришел к Родиполку за советом, зная, что тот ведьмак. Одет он был как настоящий княже, нарядно, в длинный кафтан парчовый, серебром шитый, со смарагдовой большой вышивкой. У кафтана того по длинным рукавам да вороту мех нашит соболиный, большой, широкий. Распахнутый кафтан открывал его широку грудину в нарядной светлой рубахе, с подпоясом алым. Штаны теплы, вобраны в сапоги высокие, до колен, на меху, с пушистою отделкою по верху, а вокруг камнями да нитями самоцветными украшены были богато. На голове шапка с мехом да дорогими камнями. Поверх кафтана длинного того — накидка меховая теплая, спереди сколота большой смарагдовой украсою. По камню-то этому и примечали, что княжьих кровей молодцы. Подметил Родиполк, что богатырь хотел ему открыться, тайну свою вверить. Привел богатырь с собою молодца годков отринадцати, чтобы у Родиполка его судьбу выпытать. Звали того молодца Ворон, потому как волосы его были, словно птицы крыло темное. Ворон тот тоже с накидкою меховою был да с брошью самоцветною. Был он красив своею младостью да юностью. Родиполк-то смекнул, что парень этот Могуте сын, да не от дружки его, а от другой, младой плененной чернушки. Родиполк взглянул на него, да сразу все про него понял. Но хотел отказ Могуте дать, помня о Солнцевороте, но богатырь-отец на своем стоял, просил о жизни будущей сына сказать. Просил он мягко да трепетно, с поклонами. Под конец Родиполк сдался, но начал издалека:

— У молодца этого кровь сильна да род знатный, — посмотрев на Могуту, сказал Родиполк. Могута-то все понял, что Родиполк про все прознал. — Ворон-то могуч, да будет сила его прибавляться, — продолжил богатырь. — Силу свою не потеряет, будет славиться ею. Сильный он будет. Внуки его прославят, создадут мир другой новыми, ладными правилами да устоями. Земель княжеских больше станет да шире. Оженится он в ошестнадцать лет, — Ворон при этом зарделся, — на девице княжих кровей, народа синигвалов (северян, значит), от князя Симугвы. Девицу ту будут звать Елисветою.

У молодца глаза заблестели от мысли такой, да хотел он выспросить о красоте ее. Могута понял его да сам спросил:

— Лицом-то мила будет?

— Мила. Коса-то ее — словно зорька золотая, длинная до самых пят. Глазами темными, словно земля-матушка. Губами — как ягода спелая. Ровна да пряма, словно деревце младое. Среди русявок красоты такой не сыщешь. То великая княжна-мать будет. Приведет она деток одвенадцать. Все они будут разные, но красою блистать, словно камни самоцветные на княжьем обруче.

Родиполк смолчал о ране Ворона да кривоте его. Ворон вещанию тому возрадовался да, поклонившись до самого полу, дал обещание Родиполку, что подмогу любую окажет за новости славные. Он ушел. Могута накидку мехову сбросил, сел супротив богатыря да в глаза стал заглядывать. Смутившись, сказал:

— Ты-то, верно, не все сказал. То скажи мне, я все стерплю.

— В боях ранения будут, — продолжил Родиполк, — кривым станет. Дружка его за это с другим будет.

— То ты мне все поведал? Ничего не утаил? — недоверчиво переспросил Могута.

— Все, — кивнул Родиполк.

— Слово тебе даю сродное, — сказал Могута, — что подмогу тебе окажу, когда запросишь. А ежели не запросишь, то сам вызовусь, — сказал весело Могута, да ушел на двор. Родиполк посмотрел вслед ему, дверь захлопнулась: недолго осталось, вскоре исполнишь обещанное свое, придут за мною.

Приехали за ним через месяц. Одесяток витязей да сам богатырь Тихомир, что главным стал. Тихомир смотрел на него печально, не то с мольбою, не то с жалостью. Родиполк его понял. Отдал меч свой малый да ножичек — подарок Лаврентия-кузнеца за спасение сына его Назария. Главный богатырь с благодарностью посмотрел на него, что супротив воли молодого князя Ярия не пошел, а все сладилось по добру. Младого богатыря вязать не стали. Тихомир-то знал, что не сбежит богатырь, не по его это, не по-богатырски. Повезли богатыря той же дорогой, что и сам он когда-то ехал.

Могута, прознав о