Дети Божии - Мэри Дориа Расселл

продукта Италии и имел личный доход больший, чем вся компания «Фиат». В сорок два года, на год старше, чем я сейчас, Доменико Джулиани сделался главой империи, распростершей свои щупальца по всей Европе, Южной Африке, Среднему Востоку, Карибскому бассейну и обеим Америкам. Империи большей, чем у Александра Македонского, о чем родитель мой старательно напоминал мне почти каждое утро за завтраком.

Карло надолго умолк, но потом собрался с мыслями и пожал плечами:

– Однако подлинное величие, Сандос, состоит в том, чтобы соответствовать своему времени. Изменчивость и многосторонность может стать добродетелью! Я, например, преуспел бы во времена Ренессанса. Князь среди негоциантов! Человек, способный сочинить песню, вести войну, построить катапульту и танцевать с дамами. Даже отец мой, затевая это предприятие, вынужден был признать, что оно требует таланта во многих областях. Политике, финансах, технике…

Закончив свои дела и две арии, Нико посмотрел на своего падроне.

– Отличная работа, – произнес Карло. – Ты можешь идти, Нико.

Дождавшись ухода Нико, Карло поднялся и подошел к кровати.

– Вот видите, Сандос? Зная ваши слабые и сильные места, я даже обеспечил вас превосходной сиделкой. Возможно, не столь приятной и ласковой, как Джина, однако превосходно выполняющей свои обязанности.

Он посмотрел на мониторы, но на сей раз имя Джины не вызвало перемены в потоке показаний.

– Необычайная ситуация, не правда ли? – произнес Карло Джулиани, глядя на мужчину, едва не женившегося на его собственной жене, получившей развод. – Непредвиденная и неприятная. Вы можете воображать себе, что я разлучил вас с Джиной в припадке романтичной неаполитанской ревности, но уверяю вас: я был сыт по горло ее обществом. Простой факт заключается в том, что я нуждаюсь в вас больше, чем она. – Открыв дверь лазарета, он какое-то время постоял перед ней. – И не беспокойтесь за Джину, Сандос. Теперь, когда вас нет рядом с ней, она найдет себе другого.

Показания мониторов изменились только после того, как закрылась дверь лазарета и в замке повернулся ключ.

Карло отправил за ним троих. Они знали, что он являлся священником, и посему, скорее всего, ограничивались этим знанием. Еще они видели, что он невысок ростом. Им рассказали, что он долго болел и что руки его практически бессильны. Не знали они другого: того, что он являлся ветераном доброй сотни грязных и нечистоплотных уличных стычек.

Снова и снова Эмилио переживал их и то, что случилось потом. На сей раз не было колебаний, не было дурацких надежд, и он перешел к насилию еще до того, как они одолели его. Не одну неделю он с удовлетворением вспоминал хруст скулы появившегося в пределах досягаемости лица и гнусавый вскрик того, чей нос он сломал локтем, когда сумел его высвободить.

Он в тот раз пометил их, оставил на них свою печать.

Его не раз избивали, в этом процессе не было никакой новизны. Он катался, уклоняясь от ударов, как только мог, напрягался и извивался и, наконец, обрел свирепое успокоение в молчании, ставшем главным его оружием против похитителей. На место старта его привезли в беспамятстве, а потом долгое время его пичкали снотворным, даже после того, как они оказались на борту «Джордано Бруно».

Однако он познакомился с действием этого продукта еще подростком; и туманный переход между сном и бодрствованием не пугал его. Вялый и мягкотелый, когда кто-то находился рядом, он позволял им думать, что этой дозы достаточно для того, чтобы подчинить его, и ждал. Случай подвернулся тогда, когда экипаж готовился покидать высокую околоземную орбиту. Вырвав зубами катетер из руки, он лежал неподвижно, наблюдая за тем, как смешивается его кровь с физиологическим раствором и лекарственным препаратом, рассеивая равномерно по всему помещению бледную радужную дымку, внезапно осевшую на пол, когда заработали двигатели и корабль стартовал. Слегка пошатываясь, Эмилио выбрался из предохранительной сетки, удерживавшей его в невесомости; старательно сохраняя равновесие походкой понимающего свое состояние пьянчуги, он добрался до находившейся в лазарете панели доступа в систему. Если полет нельзя остановить, он может совершить диверсию. Малейшая ошибка в навигационных параметрах в начале пути превратится в световые годы в его конце, и поэтому он намеревался заменить всего одну циферку в расчетах.

Его поймали и еще раз избили, на сей раз с удвоенной силой от страха перед тем, что он едва не успел сделать. Через несколько дней в его урине появилась кровь, и привязывать Эмилио к постели целую неделю не было никакой нужды.

Потом Сандос подумал, что если бы его подвергли такому избиению всего год назад, то он наверняка не выжил бы. Выбор мгновения решает все, заключил он в итоге. И в последующие дни лежал в лазарете, предаваясь молчаливой ненависти. Изредка, на мгновение, когда открывалась дверь лазарета, он слышал голоса. Некоторые были знакомы, других Эмилио никогда не слышал. Выделялся среди них один тенор: необработанный, несколько гнусавый и чуть шершавый, что лишало блеска самые высокие ноты, но точный и часто даже обаятельный. Сандос ненавидел их всех без исключения чистой, добела раскаленной ненавистью, поддерживавшей в нем силы и заменявшей пищу, которой не принимал. И он решил скорее умереть, чем вновь позволить пользоваться собой.

Добиться сотрудничества можно многими способами. Карло даже какое-то время подумывал убить Джину и Селестину, чтобы ослабить связь Сандоса с Землей, однако в итоге отверг эту идею, посчитав, что пуэрториканец скорее совершит самоубийство, чем станет избывать свое горе в космосе. Изучив свою жертву, Карло остановился на благоразумном сочетании прямого нажима, современной химии и традиционных угроз.

– Словом, переходим непосредственно к делу, – отрывисто проговорил Карло, войдя однажды утром в медицинский отсек, после того как Нико уведомил его о том, что Сандос одет, спокоен и готов воспринимать ситуацию рационально. – Я бы хотел, чтобы вы согласились работать на меня.

– У вас есть свои переводчики.

– Да, – не стал возражать Карло, – однако они не обладают вашим широчайшим опытом. Потребуются годы для того, чтобы они овладели тем знанием Ракхата, которое вы несете в себе – сознательно и подсознательно. Я долго ждал своего часа, Сандос. Пока мы совершаем свое путешествие, на Земле пройдут десятилетия. И я не намереваюсь тратить время впустую.

Сандос чуть удивился:

– Итак, какого рода сделку вы мне предлагаете?

Он слегка растягивал слова, и Карло отметил, что нужно уменьшить дозу.

– Я разумный человек, Сандос. Если вы прекратите враждебно относиться к миссии, вам позволят отправить письмо Джине и моей дочери. Если же вы, напротив, попытаетесь покуситься на мои планы или как-то повредить мне в настоящем или в будущем, – произнес Карло Джулиани со