Чешское время. Большая история маленькой страны: от святого Вацлава до Вацлава Гавела - Андрей Шарый

Мельница голландского типа (1836), Тршебич

По другую сторону от Йиглавы, в 30 километрах к югу, раскинулся другой райцентр, Тельч, вот сюда туристы приедут и без всяких фестивалей рекордов. Древний Тельч хорош так же, как хороши Чески-Крумлов, Микулов или Литомышль, может, и покруче будет. Главная заслуга в этом принадлежит рачительному феодалу Захариашу из Градце, который, получив в 1550 году тельчское поместье в наследство, не поскупился и как следует вложился в фамильную собственность. Захариаш щедро инвестировал в строительство дорог, прудов и каналов, расширил площадь, отреставрировал храмы, силами итальянских зодчих превратил мрачную крепость в ренессанс-замок. На звон денег и архитектурную роскошь подтянулись художники, торговцы, музыканты. Тельчу повезло (в отличие от Пельгржимова) еще и в том плане, что войны и прочие катаклизмы, а также раж переустройства старого общества в новое обошли городок стороной. Все это, как и вклад Захариаша из Градце, оценили господа из ЮНЕСКО, и в моравский закоулок поступили некоторые новые деньги.

Наша поездка в Тельч выпала на знойный и совершенно безветренный августовский день, к тому же была суббота. Город лежал недвижим, замерли даже капли воды в фонтанах на площади Захариаша из Градце. Голуби не ворковали, воробьи не чирикали, у них попросту не было сил. В храме Святого Иакова Старшего и в лучшем ресторане города приготавливалась свадьба, гости в душных костюмах и тесных платьях понуро толклись туда-сюда, дожидаясь новобрачных. Товарищи жениха сбежали в тенистый, но все равно душный замковый парк, где, как птицы на жердочку, взгромоздились на могучую ветвь старющего дуба. Подружки невесты млели поодаль, на берегу облагороженного холопами пана Захариаша ручья. Тельчская молодежь оттянулась под вечер, когда чуть спала жара и совсем спали праздничные наряды: неформальная толпа с хохотом каталась на площади — туда-сюда, сюда-туда — в широком кузове ревущего изо всей дурацкой мочи двигателем тяжелого военного грузовика.

Не будучи приглашенными на свадьбу, мы искали прохлады в букинистическом магазине по соседству, и в ассортименте неожиданно обнаружились «Молодая гвардия» и «Сын полка» в переводах на чешский. Полистать советские книжки в экстравагантном исполнении я примостился на границе света и тени, но оказалось не до чтения. Меня зачаровал Тельч. Средневековые купеческие дома с пряничными фасадами устроены немного как в Болонье, соединены сплошными, уплывающими вдаль и в прошлое аркадами. В Чехии подобным образом кое-где строили, но Тельч по классу аркад особенно отличился. Причудливое сочетание полукругов, полуобводов, перспектива каменных волн и всплесков сложились в гармоничную систему архитектурных координат. Так что поздним вечером я вернулся на площадь вновь, чтобы полюбоваться тем, как спрямляет углы и крадет очертания зданий рябая моравская луна.

Часы на башне пражской Староместской ратуши (начало XV века). Сверху — астрономический циферблат; ниже календарный циферблат (1865–1866). Художник Йозеф Манес

С 1652 года для суперточного времяисчисления в Праге использовали Марианский (посвященный Пресвятой Деве) столб, установленный на Староместской площади в знак благодарности за чудесное избавление города и его жителей от трех армий из Швеции. История вышла такая: на финишном этапе Тридцатилетней войны (1618–1648), сильно истощившей всю Центральную Европу, в том числе и Чешские земли, под контролем оккупантов оказались Пражский Град и Менши-Место (Мала-Страна), как и тогдашние окрестные деревни и монастыри, которые теперь-то превратились почти что в сити-центр. Шведы, на год взявшие под контроль пол-Праги, безжалостно разграбили влтавское левобережье, вывезли в Стокгольм и Уппсалу в том числе и собранные императором Рудольфом II художественные коллекции, от Микеланджело и да Винчи до Тициана и Дюрера. Эти полотна сейчас вполне могли бы составить гордость какого-нибудь важного чешского национального музея.

В Швеции оказался среди прочих ценностей и Гигантский кодекс, вероятно самый большой (высотой почти 1 метр) и самый тяжелый (весом 75 килограммов) европейский манускрипт со списками благочестивых текстов на латыни. Эта книга на три сотни пергаментных листов, выделанных из кожи 160 ослов, создана одним трудолюбивым монахом-бенедиктинцем в XIII веке. Codex Gigas называют еще «Дьявольской Библией», поскольку он включает в себя полноформатное изображение Сатаны (я этим чертом любовался, он с кривыми рогами и зеленой от злости физиономией). И вот, представляете, чтобы поглядеть на старочешскую инкунабулу, теперь нужно отправляться в Национальную библиотеку в Стокгольме.

Летом и осенью 1648 года шведы предприняли один за другим четыре штурма Праги, однако столкнулись со стойким сопротивлением императорского гарнизона, добровольческой милиции, в том числе отряда местных евреев, и ополченцев из студенческого легиона. Самые драматичные эпизоды битвы развернулись прямо на Карловом (тогда Каменном) мосту. Во дворе Клементинума, комплекса зданий бывшего иезуитского коллегиума[46], в память о тех боевых событиях красуется победительная статуя бравого студента со знаменем и мушкетом. Студент (он в широкополой шляпе и ботфортах со щегольскими раструбами) — вылитый д’Артаньян, только, конечно, без лазоревого плаща с белыми крестами. Примерно в месяцы шведской осады Праги кардинал Джулио Мазарини предложил д’Артаньяну из романа «Двадцать лет спустя» звание капитана роты королевских мушкетеров, а д’Артаньян настоящий, шевалье Шарль Ожье де Бац де Кастельмор, в то время числился доверенным военным лицом французского первого министра.