Запретная любовь - Халит Зия Ушаклыгиль

Он смотрел на жену с упрёком, чувствуя, что замёрз до глубины души и стены комнаты блаженства как будто превращались в лёд из-за непонятно откуда взявшегося холодного ветра. Упрёк ноющей от страданий мужской гордости приобрёл такое ясное выражение в этом взгляде, что Бихтер внезапно почувствовала необходимость утешить его, нет, попросить прощения за то, что не сумела сделать его счастливее и, положив голову ему на плечо, лёгкими прикосновениями целовала место, где не было щетины под бородой, которое когда-то целовала Нихаль.

В поцелуях была такая лживая холодность, что он чувствовал желание стряхнуть Бихтер с плеча, схватить за запястья, тряхнуть, с дикой ревностью мучить эту женщину, которая не принадлежала ему полностью. Он ревновал её, но чувствовал ужасную ревность не к кому-то, а к себе, к своей старости, к её красоте и молодости, наконец, к тому, что не смог полностью ею завладеть.

Иногда ему хотелось бунтовать, он чувствовал необходимость отомстить, унизив её больным словом. Сколько раз он заставлял её плакать, а потом стыдил себя, считая эгоистом, хотел забыть и заставить её забыть свою ревность как постыдное унижение. Когда Бихтер хотела ласками и поцелуями выпроводить его из своей комнаты, он пытался отвлечься, чтобы оправдать все её отговорки про усталость и недомогание, но когда в замке двери между комнатами с царапающим скрипом поворачивался ключ, что-то разрывалось в его сердце.

Он говорил себе:

— Она точно меня не любит! — Сколько раз во время депрессий эти слова были у него на устах и он собирался сказать:

— Ты меня не любишь! — Потом он так дрожал от страха увидеть более ясное докательство того, что его не любят, что не осмеливался.

Иногда он часами не мог уснуть в своей комнате, терзаясь сомнениями. Допуская, что Бихтер могла кого-то любить до замужества, он ревновал к воображаемым воспоминаниям о воображаемой любви. Может быть, эта любовь ещё не была полностью стёрта из её сердца, может быть, ещё живые воспоминания мешали этой женщине полностью отдаться ему.

Сколько раз он мастерски расспрашивал её, чтобы найти знак, обнаружить подозрительный момент в прошлом молодой женщины.

Однажды в его сердце закралось подозрение, которого он никогда раньше не чувствовал: Бехлюль! Это подозрение не было вызвано каким-то случаем, он признал, что молодой человек может быть опасен, увидев однажды вечером, как они смотрели книгу с картинками. Но Бехлюль, казалось, был настолько далёк от Бихтер, которая всегда так неохотно говорила о нём, что бояться возникновения чего-то опасного между ними показалась Аднан Бею некрасивым, низким чувством дикой ревности, в котором невозможно признаться без стыда. Он пообещал себе больше не думать об этом. Но иногда он замечал, как некое чувство толкало его следить за Бихтер и Бехлюлем; тогда он обвинял себя в постыдности этого и хотел думать о другом.

Он сказал себе, когда он ещё раз подумал о них:

— Невозможно! — и, словно чтобы добиться прощения за свой воображаемый проступок, сказал:

— Бехлюль! Скажи моей супруге, пусть сыграет нам на уде.

После того как было принято решение «отпустить» мадемуазель Де Куртон, Бехлюль нашёл то, что сразу стёрло все подозрения, невольно возникашие в сознании Аднан Бея. Выбрав момент, когда они были одни, Бехлюль приблизился к дяде и на полном серьёзе сказал:

— Видите, один за другим уходят домашние. Думаю, что после мадемуазель Де Куртон Бихтер Ханым захочет отправить меня. Прошу, не смейтесь, у меня есть очень весомые причины так думать. Не смотрите на внешние проявления, я уверен, что она меня никогда не любила. Мне будет достаточно одного Вашего взгляда, как только у неё появится такое желание. Сказать Вам правду? Мне наскучила жизнь в особняке. Стильный, элегантный номер в «Пера Палас»…

Бехлюль замолчал, услышав голос Бихтер. Подозрения Аднан Бея сводились только к возможности сближения Бехлюля и Бихтер и в его воображении, которое повернуло мысли к прошлому жены, не было сил предположить, что их отношения могли стать достаточно близкими, чтобы оправдать бесстыдную ревность. Но в его сердце была глубокая злость к Бехлюлю. Он не мог быть таким же весёлым, молодым и красивым, как Бехлюль, и когда он видел его рядом с Бихтер, злость заставляла желать, чтобы его там не было. Присутствие этого молодого мужчины в их жизни словно говорило Бихтер о старости мужа.

Аднан Бей осознал это чувство по отношению к Бехлюлю, когда однажды тот проявил желание поступить в одну из дипломатических миссий. Если прежде он очень осторожно относился к подобным идеям Бехлюля, то на сей раз сразу одобрил его идею, заметил это противоречие и без труда нашёл истинную причину. Да, надо было признать, что молодой мужчина был лишним в их жизни.

Он не обсуждал с Бихтер высказывание Бехлюля по поводу мадемуазель Де Куртон. Сегодня он вспомнил об этом, когда сидел у себя в комнате после возвращения из сада. Он спросил у вошедшей в комнату Бихтер:

— Бехлюль ушёл, не так ли?

Бихтер ответила, не глядя ему в лицо:

— Да, наверное, и ночью не придёт.

Аднан Бей улыбнулся:

— Он так послушно провёл зиму, что мы можем отпустить его на одну ночь.

Бихтер села на диван и взяла в руки вышивку. Она не поднимала глаз. Аднан Бей, улыбаясь, добавил:

— Знаете, что мне недавно сказал Бехлюль? Он боится, что после мадемуазель Де Куртон очередь дойдёт до него.

Бихтер подняла глаза и посмотрела, ожидая объяснений:

— Кажется, ты не понимаешь, Бихтер. Известно, что все ушли из-за тебя и Бехлюль считает, что теперь будет казаться в доме лишним.

Аднан Бей встал с места, сел рядом с Бихтер, приблизился к её лицу и сказал с той же улыбкой:

— Кажется, Бехлюль хочет снять жилище в Бейоглу и пытается найти для этого повод. Если у него есть такая идея, я не стану возражать.

Бихтер не отвечала, она чувствовала, как кровь ударила ей в лицо и боялась показаться неравнодушной. В её сердце зародилось небольшое подозрение. Эти слова, сказанные с улыбкой, могли быть искусным допросом, скрывавшим ужасную бурю, и она, задыхаясь, сказала: «Конечно!» Потом пожалела об этом и добавила:

— Хочу сказать, что, по-моему, это совершенно неважный вопрос; только прошу, пусть Бехлюль Бей не впутывает меня, если уедет, мне надоело отвечать за всех, кто уезжает.

Бихтер говорила сердито, а Аднан Бей ещё больше заулыбался, прижался поближе и сказал:

— Нет, признайся, Бихтер. Думаю, ты будешь довольна, если Бехлюль съедет.

Качая головой, она сказала:

— Может быть!

У неё стучало в висках. Сейчас её