Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

Б) У решётки не должно быть поста, чтобы часовой солдат потом не проболтался.

В) Курьер, который будет послан в Дрезден с известием о побеге, должен хранить молчание и по пути об этом не говорить, а ждать, пока слухи распространятся сами. Таким образом, я при побеге получу фору.

Судя по всему, Паткуль планировал спуститься из окна камеры на верёвочной лестнице и немедленно уйти из Саксонии через богемскую границу. Кто конкретно помогал Паткулю в организации побега, не известно. В первой записке упоминаются офицер и унтер-офицер, но они вряд ли были саксонцами – Август не стал бы рисковать и привлекать к этому деликатному делу своих подданных. Да и Паткуль вряд ли бы согласился на то, чтобы привлекать к такому ответственному делу саксонских военных. Это могли быть офицеры из русского корпуса, которые после Альтранштедтского мира по требованию Карла XII должны были быть выданы шведам в качестве военнопленных, но вовремя ушли через границу и служили теперь в австрийской армии, как и планировал в своё время Паткуль (в мае 1707 года по требованию царя русский корпус был возвращён в Россию).

Е. Эрдманн даже указывает на возможного сообщника Паткуля, подполковника германского происхождения Шелле, который ещё в конце 1705 года, сразу после ареста Паткуля, выехал в Гродно, чтобы заступиться за своего бывшего командира перед Петром и Августом. Саксонцам подполковник тогда сказал, что его вызвал к себе в Гродно король Август, но на самом деле он ехал по поручению невесты Паткуля и финансировался её отцом фон Румором. Недруги Паткуля прознали про это и предупредили Августа, чтобы тот отослал подполковника обратно. Но Шелле короля не послушался и, убедившись, что царя в Гродно уже не было, выехал вслед за ним. Если ему удалось получить у Петра аудиенцию, то вполне возможно, что царь не возражал против организации бегства своего посла из саксонского плена.

Планам Паткуля и его сообщников не суждено было сбыться. Накануне побега из Дрездена в Кёнигштайн по поручению курфюрста прибыл фон Арнштедт. Он встретился с Циглером, а потом вошёл в камеру к Паткулю и сообщил, что у ворот крепости находится шведский отряд, чтобы забрать Паткуля с собой. Трудно представить то внутреннее смятение и возмущение, которое испытывал фон Арнштедт при выполнении своей миссии – своей рукой воткнуть кинжал в сердце друга! Ещё трудней вообразить, в каком шоке пребывал бедный заключённый, услышав эти роковые слова.

Что же случилось? Шведы прибыли раньше, чем рассчитывали Август и его советники? Или перепуганный последствиями побега Паткуля Август в последний момент передумал и вызвал солдат Карла XII? Шведский посол Седерхъельм уже дважды появлялся в Дрездене и требовал выдачи Паткуля. Почему в самый канун побега произошёл срыв, мы возможно никогда не узнаем. Архивные документы на этот счёт молчат.

О. Шёгрен высказывает версию, согласно которой комендант Циглер потребовал от Паткуля за свои услуги вознаграждение, показавшееся последнему чрезмерным. И пока они торговались, в Кёнигштайн прибыл шведский отряд. Версия эта маловероятна: во-первых, она не нова и уже высказывалась в связи с аналогичным эпизодом, в котором выступал комендант Зонненштайна Корнберг, во-вторых, вряд ли бы в такую минуту Паткуль стал препираться с Циглером о размере вознаграждения – слишком высока была цена жизни, а в-третьих, вряд ли дисциплинированный генерал стал бы требовать от заключённого какие-то деньги, когда побег был санкционирован самим Августом. Одно то, что конвой состоял из 30 человек и для выполнения приказа прибыл в Кёнигштайн глубокой ночью, на которую готовился побег, свидетельствует о том, что шведам было известно о нём заранее. Для конвоирования беспомощного заключённого хватило бы и полудюжины солдат. Напрашивается единственный вывод: Август всё-таки ещё раз предал Паткуля! Сообщники Паткуля в случае столкновения с конвоем никаких шансов на успех не имели.

…Паткулю в этот последний час предоставляют возможность написать письмо. И он пишет это письмо не к невесте, единственному близкому человеку в этот момент, а к царю Петру. Это письмо написано кровью возмущённого и раненого несправедливостью сердца. Оно довольно длинное, и мы постараемся передать здесь основные моменты. В эти минуты Паткуль отбрасывает все условности и называет вещи своими именами – во всём виноват лицемер Август. И царь должен был узнать об этом.

Всему миру курфюрст пытается доказать, что во всём виноваты его министры, но почему же тогда он не отменил их решение и оставил всё как есть? Если он не хотел передать его в руки шведам, так почему же он не отпустил его заблаговременно? – спрашивает Паткуль. Да потому, что царский посол был Августу помехой на пути к сепаратному миру со шведами. У Паткуля нет никаких сомнений в том, что одобренный Августом план побега был просто ловушкой – курфюрст усыпил его бдительность, а когда до побега оставались считанные часы, он вызвал к воротам Кёнигштайна шведский патруль. Первым шагом, который должен был предпринять царь, узнав об аресте своего посла, должен был быть арест и взятие в заложники посла Саксонии, и тогда Паткуля бы сразу отпустили. Он, верный слуга царя, не заслужил к себе такого несправедливого отношения. Если царь поверил клеветническим измышлениям Августа и его министров и оставил своего верного слугу на произвол вероломным союзникам, то пусть тогда его рассудит Бог, с горечью пишет Паткуль.

Пунктуальный чиновник, Паткуль не хочет сойти в могилу обманщиком или проворовавшимся должником и в этом последнем письме к царю даёт подробный отчёт в расходовании казённых денег. Он указывает, что предоставлял кредит Августу из собственных денег и что курфюрст к тому же является его должником! Содержание за три года, не выплаченное царём, Паткуль просит перевести на имя своей невесты. «Такой верный слуга достоин и верного господина», – горько прибавляет Паткуль и просит царя сообщить всем о вероломстве Августа и оправдать своего преданного слугу в глазах всего мира.

Относительно дальнейшей своей судьбы у Паткуля не было никаких иллюзий.

Казнь

Я, нижепописавшийся, удостоверяю, что совместно с генерал-адъютантом Арнштедтом 6 апреля в 12 часов ночи принят арестант Йохан Рейнхольд Паткуль, в чём и подписываюсь.

Крепость Кёнигштайн, 6 апреля 1707 года

Е.ф.Фитингхоф. Отто Рейнхольд Штакельберг

Так выглядит расписка двух «шведских» офицеров, командовавших шведским конвоем, переданная правительству Саксонского курфюршества. Офицеры были лифляндцами, земляками Паткуля, и это совпадение было не случайно: Карл XII специальным приказом выбрал офицеров и солдат Лифляндского полка и поручил им доставить «преступника Паткуля» в шведский лагерь. Король решил показать устрашающий пример для всех других лифляндцев, изменивших Швеции.

Паткуля заковали в кандалы и отконвоировали в близлежащую деревню Диппольдисвальде, где был расквартирован Лифляндский полк. Арестованного привели на квартиру к командиру полка полковнику Мейерфельдту, а тот отдал распоряжение доставить его в цепях на помещичью усадьбу в Рингхардсгримма и охранять до утра.

Весть об аресте Паткуля быстро распространилась по Европе. Узнал об этом и царь Петр. Он весь кипел от злобы на курфюрста и написал возмущённые письма к венскому, копенгагенскому, лондонскому и гаагскому дворам. Паткуля, писал царь английской королеве Анне, «нашего невинного посланника» арестовали самым «неслыханным образом» и выдали его злейшим врагам на погибель. При этом король Август «свято» заверял царя, что никогда и ни при каких обстоятельствах этого не случится. Царь просит королеву попытаться облегчить участь Паткуля и создать ему хотя бы условия, достойные его положения.

Попутно Пётр решил попытаться прозондировать мнение Карла ХII о мире с Россией, благо вся Прибалтика была им уже завоёвана. В апреле 1707 года в Альтранштедт выехал английский герцог Джон Черчилль Марлборо, слывший одним из лучших полководцев и дипломатов Европы. Герцог славился удивительным даром уговаривать людей и непомерным корыстолюбием. За свои услуги он запросил у царя 200 000 ефимков и доход с какого-нибудь русского города, к примеру с Киева или какого-нибудь Владимира. В случае успеха миссии царь обещал также подарить герцогу крупный рубин, «какого на всём свете нет», и наградить орденом Святого Андрея Первозванного. Д.Ч.Марлборо дал согласие выступить в пользу Петра только после упоминания рубина. При этом задание царя было всего лишь сопутствующим –