Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

для меня разумные и христианские условия, – проинструктировал он их на прощание.

Послы прибыли в Альтранштедт, и Карл ХII дал им тайную аудиенцию. Прочитав письмо Августа, он сказал:

– Господа, вы сию же минуту получите мой ответ.

Он ушёл в кабинет и продиктовал секретарю:

«Я соглашаюсь заключить мир на следующих условиях, причём не следует ожидать, чтобы я согласился на какие-либо изменения:

1. Король Август навсегда отказывается от польской короны и признаёт Станислава Лещинского законным королём и обещает не возвращаться на престол даже после смерти Станислава.

2. Он отказывается от всех других договоров и, главное, от договора, заключённого с Московией.

3. Он отправляет с почестями в мой лагерь князей Собесских и всех, взятых им в плен.

4. Он передаёт мне всех дезертиров, перешедших к нему на службу, и особенно Йохана Рейнхольда фон Паткуля, и прекращает всякие преследования против тех, кто от него перешёл ко мне».

К Имхофу и Пфингстену вышел граф Пипер и передал бумагу послам. Те были напуганы такими строгими условиями, начали уговаривать Пипера, чтобы тот повлиял на короля и уговорил отступиться от некоторых требований, но граф холодно ответил:

– Такова воля государя, моего короля. Он никогда не меняет своих решений.

14 сентября Альтранштедтский мир за спиной русских был подписан. Его надо было ратифицировать. Когда Имхоф и Пфингстен вернулись в Дрезден и доложили министрам результаты поездки, возникла дискуссия – пункт о выдаче шведам царского посла Паткуля показался советникам Августа самым неудобным. Что подумает и предпримет царь Пётр, прознав о таком позорном и противоречащем международному праву условии? Референт Пфингстен успокоил сомневающихся: королю Августу пришлось лишиться польской короны, так стоило ли горевать о судьбе какого-то Паткуля? На следующий день Пфингстен доложил Августу условия Альтранштедтского мира. Август, скрепя сердце, одобрил их, надеясь, что в будущем, может быть, как-нибудь удастся выторговать более выгодные для себя условия.

Между тем А. Меншиков всячески теребил Августа, предлагая напасть на шведский 10-тысячный отряд генерала Мейерфельдта, оставленный шведами для охраны Польши и стоявший у города Калиша в познаньском воеводстве. Август оказался в довольно щекотливом положении, но он быстро нашёл решение. Дав согласие Меншикову на военные действия, он послал тайного гонца к генералу Мейерфельдту с уведомлением, что он ведёт тайные мирные переговоры с его королём, и рекомендовал шведу уклониться от принятия боя с отрядом Меншикова. Мейерфельдт принял предательское послание Августа за очередную уловку саксонцев и принял сражение. Бой был ожесточённым, и шведы в первый раз потерпели поражение от русских при полном равенстве сил. Август, может быть, в первый раз в своей жизни говорил правду, а ему не поверили! К тому же над шведами была одержана первая крупная победа, но к радости она располагала мало. Карл шутить не любил, и мог в любой момент отказаться от мира и наказать курфюрста за вероломство.

Он отправился в Варшаву и отправил оттуда Карлу ХII письмо с извинениями, что Меньшиков побил Мейерфельдта. В это самое время к нему прибыл Пфингстен с текстом договора. Бросив всё, Август помчался в Саксонию. Он всё ещё надеялся, что Карл смягчится и пойдёт на некоторые уступки. Для видимости он созвал на совещание своих советников Флемминга, Хойма, Шуленбурга и Пфингстена, чтобы обсудить условия мира со шведами. На совещании Август выразил своё возмущение и несогласие с Альтранштедтским договором, давая понять, что его содержание стало для него большой неожиданностью. Король-лицемер затеял вместе с Пфингстеном бесплатное представление и поручил министрам добиться с помощью датского посла Ессена более выгодных условий мира. На совещании обсуждался и вопрос о Паткуле. Было решено, что Ессен сообщит Карлу ХII о невозможности выдачи Паткуля шведам и об обязательстве Августа держать его навечно в тюрьме. Пфингстен заверил собравшихся, что шведские министры дали понять ему о готовности гарантировать этот пункт. Всем было ясно, что шведские министры по этому вопросу имели перед своим королём такое же решающее слово, как они сами перед господом Богом, но сделали вид, что поверили референту и разошлись.

Почему же совещание не приняло решения об освобождении Паткуля, пока было время и возможность это сделать? Ответ напрашивается один – из-за страха перед шведским королём. Ещё накануне мира Август писал своему послу Арнштедту о том, что если шведы потребуют выдачи Паткуля, он будет не в состоянии помешать им. Но одновременно Август не хотел раздражать царя и не торопился с выдачей Паткуля шведам. Поэтому сразу же после совещания Паткуль был переведен из Зонненштайна подальше от Карла XII в крепость Кёнигштайн, расположенную в верхнем течении Эльбы на её левом берегу.

Крепость, построенная на крутой, обрывистой скале, была окружена высокой стеной и густыми лесами и считалась неприступной для любого врага. Здесь Паткуль должен был чувствовать себя в большей безопасности, чем в Зонненштайне. Сюда семья курфюрста свезла на хранение свои драгоценности. Здесь сидели принцы Собесские, в аресте которых Паткуль принимал самое непосредственное участие, и его враг Байхлинген. Собесских скоро выпустили, а вот бывший канцлер Августа просидел в крепости ещё несколько лет[66].

Сразу после того как шведы вошли на территорию Саксонии, Паткуль написал Августу два письма. В первом он предлагал ему в эти тяжёлые часы свою помощь. Паткуль уверял короля, что он не испытывает к нему ненависти, не требует никакого вознаграждения за свои услуги и готов после отражения шведского вторжения вернуться в тюрьму. Во втором письме – длинном, подробном и сумбурном, в котором искренние чувства возмущения своим положением и несправедливым обращением смешаны с чувством глубокого отчаяния и безысходности, он почти умоляет Августа внять его заверениям в верности и преданности его особе, поверить в то, что он никогда не хотел зла ни самому королю, ни его стране, что на сепаратный мир со шведами он решился лишь из одного соображения – узнать получше планы шведов – ведь если бы он был предателем, то шведы бы не требовали его выдачи. Ни на одно из этих писем Август ответа не дал. Да и позволили ли бы саксонские министры, чтобы эти письма дошли до адресата? Страх перед Паткулем был так велик, что они никогда бы не рискнули предоставить ему шанс оправдаться перед королём – для них оправданный Паткуль был бы гибелью.

В ноябре шведы возвестили по всей Европе о заключении Альтранштедтского мира, и Августу, по совету своих министров, посоветовали вернуться в Саксонию под защиту шведов. Так было вернее – мало ли что на уме у русских!

Т.В.Ессену, вероятно, так и не удалось получить аудиенцию у шведского короля, и Август, наконец, решился лично выехать к нему на поклон. Предварительно он силой и угрозами вырвал у сопротивлявшегося А. Меньшикова взятых в плен под Калишем шведских военнопленных и отпустил их всех под «честное слово» в Померанию. Естественно, все они потом вернулись под знамёна своего короля и присоединились к войскам, направлявшимся в Россию.

«Король без короны» появился в Лейпциге, сопровождаемый одним офицером и камердинером. На следующий день, 7 декабря, он отправился на встречу с Карлом ХII. Швед выехал ему навстречу, но по дороге они разъехались, и Август первым прибыл на квартиру Пипера в Гюнтерсдорфе, что в получасе езды от Альтранштедта. Карл поспешил туда. Двоюродные братцы[67] встретились без всяких церемоний. Присутствовавшая свита забавлялась обсуждением представившегося их взору контрастного зрелища: побежденный – великан-красавец с крупной головой и чувственными пухлыми губами, большим носом и густыми тёмными бровями, в расшитом золотом французском кафтане, в большом парике с буклями и победитель – невзрачная, бледнолицая фигура на голову ниже партнёра, с остриженной узкой головой, покрытой редкими волосами, в простом офицерском мундире, перепоясанном старым ремнём, с грязными негнущимися ботфортами.

Они обнялись и поцеловались, подали друг другу руки и целый час провели в «дружеской» беседе. Разговор шёл о сапогах Карла, которые он последние шесть лет снимал только перед сном. Карл стоял перед ним, опираясь на шпагу, которая была при нём под Нарвой, а Август с довольным и любезным видом слушал, вероятно, создавая у рассказчика впечатление, что проделал такой