И не прервется род - Наталья Способина

казалось, дремал, несмотря на оглушительный собачий лай. Однако стоило нам переступить порог, как он тут же открыл глаза и, тяжело опершись о ступеньку, поднялся на ноги. Выглядел он вправду неважно, но нашел в себе силы улыбнуться и даже справиться о моем самочувствии. Я заверила его, что все хорошо, и едва открыла рот, чтобы спросить об Альгидрасе с Миролюбом, как мой мозг прострелила мысль о том, что Миролюбу все известно. От осознания этого захотелось немедленно вернуться в насквозь пропахшую псиной сторожку Валуна и никогда из нее не выходить, но Радим обхватил меня за пояс и свел вниз по ступеням.

– А где… – начала я, и Алвар, поняв без слов, указал направление.

Под навесом дровяницы, опираясь спинами на сложенные дрова, сидели Миролюб и Альгидрас, с виду мирно беседуя. Чтобы хоть что-то расслышать сквозь собачий лай, они придвинулись почти вплотную друг к другу и склонились голова к голове. Это было настолько странно, что мне показалось, будто я все еще в сторожке Валуна и мне все это снится. Радим направился в их сторону. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. При нашем приближении Миролюб и Альгидрас вскинули головы и синхронно встали, глядя на меня с беспокойством. Я не знала, как посмотреть в глаза Миролюбу, но он вдруг сам шагнул ко мне, легонько коснулся плеча и спросил с тревогой:

– Хорошо все?

Я кивнула и посмотрела на Альгидраса. Тот ответил нечитаемым взглядом, и мне жутко захотелось понять, что произошло за время моего обморока. Неужели Миролюб вот так просто смирился с фактом измены и обмана? Или же он разумно предположил, что вряд ли может противостоять малопонятным Силам Альгидраса, и решил сделать вид, будто все в порядке, из соображений безопасности? Второй вариант, признаться, меня пугал: это означало, что Миролюб непременно затаит обиду, и неизвестно чем это может обернуться в будущем. В первый же вариант я просто не могла поверить.

Выйти за территорию псарни было истинным облегчением. Радим задержался переговорить с Валуном, а мы поспешили убраться на приличное расстояние.

– Аж в голове звенит! – пожаловался Миролюб, когда собачий лай стих позади.

Набравшись храбрости, я посмотрела в его лицо, и он коротко мне улыбнулся, а потом вдруг сказал:

– Не кручинься, ясно солнышко. Спрос с того, чья вина. А твоей вины здесь нет.

Я открыла было рот возразить и тут же закрыла.

– Я все объяснил княжичу, – в голосе и взгляде Альгидраса не было ни капли смущения, и я почувствовала, что начинаю злиться.

– Мне тоже после объяснишь!

Альгидрас невозмутимо кивнул, а Миролюб усмехнулся.

– Ой, не завидую тебе, хванец, – вдруг сообщил он.

– Спелись? – не удержалась я.

– Так общая беда всегда вместе сводит, – философски заметил Миролюб.

Подошедший Радим спас нас от продолжения неловкого разговора.

Обратный путь мы проделали в напряженном молчании. Не знаю, о чем думали мои спутники, я же размышляла о том, насколько уверены Альгидрас с Алваром в своих Силах, и о том, хватит ли тех самых Сил, чтобы противостоять Деве. Странно складывалась эта история. Алвар любил Деву всем сердцем, Альгидрас так же самозабвенно ее ненавидел, но именно они должны были стать теми, кто освободит ее из многолетнего плена. Отчего-то мне казалось, что Альгидрас не горит желанием это делать, и после сегодняшнего шоу, устроенного Девой, я была с ним полностью солидарна. Вопрос в том, есть ли у них выбор. Есть ли он у всех нас?

Маруша открыла нам ворота и хотела было убежать в дом, но Радим окликнул ее и отправил к подружкам. Та, казалось, немного удивилась, впрочем, спорить не стала и быстро упорхнула за ворота, предварительно с любопытством покосившись на Алвара. Он приветливо ей улыбнулся и даже что-то успел сказать, прежде чем Радим запер калитку на засов. Мы все направились к дому. Алвар остановился у крыльца и принялся что-то шептать, прикасаясь пальцами к перилам. Радим, успевший подняться по ступеням, остановился и несколько секунд наблюдал за Алваром, а потом с плохо скрытым недовольством повернулся к Альгидрасу за разъяснениями.

– Он просит у твоих богов дозволения ступить под их кров. Все равно он по-иному не войдет. Да и худа от того не будет, – немного виновато пояснил Альгидрас.

Радим покачал головой и скрылся в доме.

В обеденной я в нерешительности замерла, но Радим, словно почуяв мою неловкость, попросил собрать на стол, и я с радостью ухватилась за его просьбу, получив возможность сделать хоть что-то полезное. Получалось у меня не так споро, как у хозяйки или же привыкших к этому девчонок, однако никто из мужчин не обращал на меня внимания. Миролюб стоял посреди комнаты, задумчиво глядя в одну точку – то ли на вышитую занавеску у рукомойника, то ли на резьбу на притолоке. Алвар прислонился к печи и тоже о чем-то размышлял, Альгидрас сидел за столом, вновь выстукивая разбойничью песню. Радим куда-то ушел.

Водрузив на стол горшок с кашей, приправленной луком и салом, я заметила, что тарелки расставлены не так, как их только что поставила я, и что на столе появился горшочек с топленым маслом, перетертым с травами. Я покосилась на Альгидраса, не сомневаясь, что это его работа, но он сделал вид, что не заметил моего взгляда. Вернувшийся Радим посмотрел на стол, потом на меня и громко объявил:

– Поедим сперва. Остальное потом.

Было понятно, что он не хочет обсуждать случившееся при мне. Сейчас все поедят, и он отправит меня мыть посуду. Девочек-помощниц в доме не было, значит, предлога его ослушаться у меня не было тоже. Раз женщина, иди занимайся женскими делами.

Я со вздохом опустилась на обычное место Всемилы, у стены. Радим сел рядом. Напротив меня устроился Алвар, а рядом с ним – Альгидрас. Миролюб уселся во главе стола, как и подобает княжичу. Вообще-то это было место Радима, но сейчас Радим уступил его гостю.

Ели в молчании. Тишина казалась густой и напряженной. Мне есть совсем не хотелось, но я старательно запихивала в себя кашу, чтобы оставался повод находиться здесь. Зачерпнув очередную ложку, я вдруг поняла, что не нравится мне в этой тишине. Она была не только внешней. Я осознала, что внутри меня тоже тихо и… пусто. Иначе не скажешь. Не было привычных переживаний, не было эмоций. Даже тот факт, что меня, скорее всего, сейчас выставят вон, воспринимался отрешенно и со смирением. И это было так непохоже на мой обычный внутренний сумбур, что я замерла, не донеся ложку до рта. Я невольно вспомнила о том, как задыхалась в пещере и… не почувствовала испуга. Лишь далекий его отголосок, словно что-то мешало мне испугаться всерьез. Точно так же я чувствовала себя, когда Альгидрас отрезал меня от зова Шара. Я взглянула на хванца. Тот смотрел на свою нетронутую еду, а по его виску катилась капля пота. Алвар, сидевший рядом и тоже ничего не евший, поднял руку, чтобы убрать прядь волос со своего лба, и, опуская ее, словно невзначай скользнул рукавом по виску Альгидраса, стирая пот. У меня засосало под ложечкой от осознания того, что прямо сейчас Альгидрас борется с Девой, защищая если не всех нас, то меня совершенно точно. Раз уж я так надежно укрыта даже от своих эмоций.

Радим отодвинул тарелку и посмотрел на Альгидраса:

– Почему не ешь?

– Я… сыт, – негромко откликнулся тот и утер мокрый лоб.

Радим нахмурился.

– Дева, – пояснил Альгидрас. – Я…

– Он нас от нее закрывает, – подал голос Алвар.

– А что будет, если перестанет? – живо спросил Миролюб.

– Худо будет, – устало произнес Альгидрас. – Она злится. Она ждала повиновения.

– Может, нужно было повиноваться? – осторожно поинтересовался Миролюб.

Радим фыркнул, выражая свое отношение к этой идее.

– Она настолько живая? – негромко спросила я.

– О да, краса, – в голосе Алвара, несмотря ни на что, сквозило восхищение. – Она живая, она тоскует, она негодует. Она слишком долго нас ждала, а мы…

Он замолчал и сделал неопределенный жест.

– Чего она ждала от нас? – подался вперед Миролюб, и я поймала себя на мысли, что впервые вижу в нем такой неприкрытый интерес.

Альгидрас, наконец перестав делать вид, что все хорошо, отодвинул тарелку в сторону и уткнулся лбом в столешницу.

– Мы помочь можем? –