Движение к цели - Дмитрий Ромов

позвали поработать над докладом, вот бумаги на столе, кстати, а он полез целоваться к первому секретарю горкома? Да за такое надо из Комсомола под зад коленом!

Как Медуза Горгона, разгневанная Новицкая обращает ворвавшихся в её номер-люкс блюстителей нравственности в неподвижные статуи. Надо отдать им должное, агенты Смиты быстро оценив обстановку, просят прощения и покидают апартаменты, закрыв за собой дверь.

— Это что за хренотень? — грозным шёпотом спрашивает Ирина.

— Сейчас ты должна заорать с нотами праведного гнева и прогнать меня прочь, — так же шёпотом отвечаю я. — Я спущусь по центральной лестнице и, после того, как отвечу на их вопросы, пройду в свою комнату номер тринадцать. Буду ждать тебя там. А ты, если ещё не потеряешь настрой, минут через сорок пройдёшь до конца коридора и спустишься по запасной лестнице прямо в мои объятия.

— Ах, ты!!! — кричит она в полном соответствии с моими рекомендациями. — Я тебе покажу настрой! А ну пошёл вон! Совсем обнаглел! Мерзавец малолетний! Пошёл, я сказала!!!

Я, как пробка вылетаю из её номера и не глядя по сторонам несусь вниз по центральной лестнице.

— Егор Андреевич, — окликают меня агенты Смиты. — Не уделите нам пару минут?

— Отчего же не уделить, сколько угодно, — отвечаю я. — Пройдёмте, граждане, в фойе.

— Давайте лучше в ваш номер. Там нам никто не помешает.

Мы идём по коридору под звуки «Баккары», доносящиеся со стороны оздоровительного центра. «Йес, сэр, ай кэн буги», — поют испанки зажигая горячие сердца комсомольцев.

Входим в тринадцатый номер. Обстановка здесь довольно аскетичная. Умывальник в углу, две деревянные кровати, стул, платяной шкаф и, собственно, всё. Тюлевые шторы закрывают большое, во всю стену окно, выходящее на заснеженные ели.

— Располагайтесь, — предлагаю я, указывая на одну из кроватей.

Они опускаются на краешек, я усаживаюсь напротив.

— Ну, и как это понимать? — спрашивает один из Смитов.

— Ложная предпосылка, — пожимаю я плечами. — Из-за этого весь ваш план полетел в тартарары.

— Объясните.

— Да чего объяснять… Вы думали, что Новицкая ведёт меня в номер ради секса. Вы были в этом просто уверены, хотя я до сих пор не понимаю почему, никаких признаков влечения ко мне она не проявляла.

— Ну, это вам так кажется в силу вашей неопытности.

— Допустим, — усмехаюсь я. — Тем не менее, она хотела, чтобы я поработал над докладом.

— Сейчас? — спрашивает второй из моих посетителей. — Кто в это поверит? Это смехотворно.

— Спросите у любого, у нас подобные вещи в порядке вещей. Как бы то ни было, я сделал всё, что велел Куренков.

— Давайте не будем называть никаких фамилий.

— Так вот, я сделал всё согласно инструкции. Не дождавшись развратных действий со стороны… э-э-э… объекта, сам подошёл и поцеловал её. Вот, следы помады на лице, как вы видите. А она отреагировала самым жёстким образом. Результат тоже на лице. Что из этого следует? То, что план полное гэ. И аналитики ваши тоже полное гэ. И сами вы… нет, вы лично оказались на высоте. К вам претензий нет.

Они переглядываются и крякают.

— А перед тем, как отправиться в номер, вы не заметили каких-либо развратных, как вы говорите, действий со стороны… объекта? Возможно, какие-то намёки.

— Нет, ничего такого. Да всё было на глазах у товарищей. Спросите у своего агента.

— У какого агента?

— Ну кто-то же вам подал сигнал, когда врываться.

Они опять переглядываются.

— А почему вы один в номере живёте? Все по двое, а вы один. Как так?

— Думаю, тех кто был под вопросом, отдельно записали.

— Поясните.

— Ну, я предупреждал, что либо опоздаю, либо вовсе не приеду. Это все слышали. И с Костей Чимаровым тоже было непонятно, приедет или нет. Я хоть позже, но приехал, а он нет.

— А вы почему опоздали?

— Блин, ну вы прям всё хотите знать. Дела были важные. Не мог раньше.

— Хорошо, — говорит один из них, и они поднимаются. — Возможно, шеф захочет с вами лично поговорить. Благодарим за сотрудничество.

— И что мне с вашей благодарностью делать? Меня теперь из бюро выгонят, скорее всего. Может, вы меня в бюро обкома пристроите?

На это они ничего не отвечают и выходят из комнаты. Ну что сказать. Всё не так уж и плохо, и даже, в общем-то хорошо. Я падаю на кровать и жду прибытия Ирины. Проходит полчаса, час, а она не идёт. Хм… Значит, и не придёт. Как там говорится про гору, которая не идёт сама…

Я встаю и отправляюсь на звуки музыки. Танцы продолжаются, но массовость уже не та. Над «танцполом» полутьма, и в кругу остаются только самые выносливые и несгибаемые ленинцы. «Следуй за мной!» — томным голосом зовёт Аманда Лир из репродукторов, и взгляд на подёргивающиеся остатки комсомольского актива не вызывает никаких сомнений, товарищи идут верным курсом.

Ирина находится неподалёку от стола с остатками пиршества. Она стоит в кругу яркого света и что-то вдалбливает Ивановой. Та, кажется совсем не готова сейчас выслушивать распоряжения, но собрав в кулак волю и узел своей туники, пытается стоять ровно под напором свинцовых фраз Новицкой.

Я направляюсь к ним, проходя сквозь тени танцующих. Судя по лицам танцоров, в этот час они держатся сугубо на алкоголе. Аманда передаёт эстафетную палочку «Би Джиз» и из динамиков вылетают звуки «Ночной лихорадки».

— Ирина Викторовна, — говорю я.

— Чего тебе надо? — зло отвечает она.

— Я сводку подготовил.

Она молча ждёт продолжения.

— Как вы велели.

— Иди, Лена, — бросает Новицкая, и я успеваю перехватить благодарный взгляд Ивановой.

Я сажусь за стол.

— Ты здесь хочешь сводку свою зачитывать?

— Да, — киваю я, — садись. Пусть все видят, что у нас деловой разговор.

Она садится на некотором удалении, но так, чтобы можно было говорить достаточно тихо и при этом слышать друг друга.

— Подставил, значит меня, поц? — сощурившись бросает она.

— Подставил? — переспрашиваю я с удивлением. — Нет. Наоборот, защитил.

— Ох***но ты меня защитил. Теперь знаешь, что начнётся?

— Думаю, знаю. Ты устроишь большой шухер и инициатору этой «операции» дадут по ушам так, что он будет бояться к тебе приблизиться ещё очень долгое время. Чтобы свалить такую дичь как ты, даётся всего одна попытка.

В это время к столу подходит Стрункин. Он берёт кусочек батона и с любовью укладывает на него несколько ломтиков копчёной колбасы, а сверху вдоль — четвертинку солёного огурца. Наливает себе коньячку, выпивает и целиком запихивает бутерброд в себя.

— И я такой, — делаю я вид, что продолжаю рассказ, — торможу попутку, а там Давид. Да ещё и с телефоном. Мы с Терентьевым, это мой помощник,