Кольцо - Даниэла Стил

Сэм понял, что сражение проиграно. Так уж получалось, чтожена всегда одерживала над ним верх, даже когда он был уверен, что настоял насвоем.

– Миссис Либман, ваш дар убеждения меня пугает. Слава Богу,что вы не работаете на какую-нибудь конкурирующую фирму.

– Это означает, что ты согласен?

– Это означает, что я подумаю. – Немного помолчав, Сэмспросил: – Так где она?

– В больнице Бет-Дэвид. Ты хочешь ее навестить? – РутЛибман улыбнулась, а ее муж вздохнул и отложил сигару.

– Попробую, может быть, получится сегодня вечером по дорогедомой. Имя «Либман» для нее что-нибудь значит?

– Да, я провела у нее все утро. Просто скажи ей, что ты мужРут.

Тут она заметила, что Сэм чем-то обеспокоен.

– Что такое?

– Она инвалид?

Рут подошла к нему, погладила его по щеке.

– Разумеется, нет.

Ей нравилось, когда она замечала у мужа какие-то слабости –это лишь делало его в ее глазах более привлекательным, более человечным, ещеявственнее подчеркивало силу его характера. В такие мгновения Рут любила мужаеще сильнее. Она лукаво посмотрела на него.

– По правде говоря, девушка очень хороша собой. Но онаужасно одинока. Думаю, ты сразу это увидишь. Такое ощущение, что она навсегдаутратила надежду.

– Это неудивительно, если вспомнить, через что ей пришлосьпройти. Вряд ли она способна кому-нибудь доверять. После всего, чему фашистыподвергли этих людей…

Глаза Сэма Либмана вспыхнули огнем. Он каждый раз приходил внеистовство, когда думал о том, что эти сволочи натворили в Европе. Когда Сэмвпервые прочел отчет о преступлениях, совершенных в Освенциме, он заперся усебя в кабинете, долго думал и молился, а потом прорыдал всю ночь.

Еще раз взглянув на Рут, он взялся за котелок.

– А тебе она доверяет?

Немного подумав, жена ответила:

– Мне кажется, да. Конечно, до такой степени, до какой онавообще способна на доверие в своем нынешнем состоянии.

– Ну хорошо. – Он взял портфель. – Я с нейвстречусь.

Супруги вместе дошли до лифта.

– Я люблю тебя, Рут Либман. Ты чудесная женщина. Ядействительно тебя люблю.

Вместо ответа она нежно его поцеловала, и в этот миг дверилифта распахнулись.

– Я тоже люблю тебя, Сэм. Так когда я услышу от тебя ответ?

Он закатил глаза.

– Вечером. Когда вернусь домой. Это тебя устроит?

Однако было видно, что он с трудом сдерживает улыбку. Рутобрадованно кивнула, снова чмокнула его в щеку, и Сэм отправился на совещание,а Рут села в свой новый «шевроле» и поехала домой.

Все утро Ариана неподвижно просидела на кровати, глядя вокно, где ярко сияло солнце. Когда ее глаза устали, она стала смотреть простона пол. Некоторое время спустя в палату вошла медсестра и предложила Арианевыйти на прогулку. Девушка попыталась пройтись вдоль коридора, хватаясь заручки дверей и перила, но вскоре выбилась из сил и вернулась в постель. Послеобеда ей сказали, что решено перевести ее в общую палату, и перед ужином Арианаоказалась в просторной комнате, где было шумно и людно. Медсестра сказала, чтотакое соседство пойдет Ариане на пользу, но та почти сразу же попросила, чтобывокруг ее койки установили ширму. Весь вечер она лежала, слыша доносящиеся совсех сторон голоса и смех, чувствуя запах пищи и борясь с тошнотой. Ариана всевремя держала полотенце у рта, глаза ее слезились. Когда в ширму осторожнопостучали, девушка испуганно отняла ото рта полотенце и подняла глаза.

– Кто там?

Хотя какая разница, все равно она никого здесь не знает.Из-за ширмы выглянул огромного роста мужчина, и глаза Арианы пугливо расширились.Никогда еще она не чувствовала себя такой маленькой и беззащитной. Под взглядомСэмюэла Либмана девушка задрожала и чуть не расплакалась. Кто это? Что емунужно? В котелке и строгом костюме Сэм был похож на чиновника из полиции илииммиграционной службы. Неужели ее отправят назад во Францию?

Но мужчина смотрел на нее теплым, сочувственным взглядом.

– Мисс Трипп?

Под этой фамилией Ариана значилась во всех документах.Сен-Марн решил, что приставку «фон» будет благоразумнее опустить.

– Это я, – прошептала она.

– Как вы себя чувствуете?

Ариана не решилась ответить. Ее так трясло, что Сэм подумал,не лучше ли ему удалиться. Девушка была совсем больна, испугана, одинока.Теперь он понимал, почему сердце Рут дрогнуло. Действительно, очень милоесоздание. Сразу было видно, что она почти ребенок.

– Мисс Трипп, я муж Рут Либман.

Он хотел протянуть ей руку, но не решился – вдруг девушкаиспугается и выскочит из кровати. У нее был такой вид, словно она в любой мигможет броситься в бегство.

– Вы помните Рут Либман? Это женщина, которая была у вассегодня утром. Из добровольческой организации.

Ее взгляд прояснился. Даже в этом испуганном состоянииАриана не забыла, кто такая Рут.

– Да… да… я помню… она была здесь сегодня.

Девушка произносила английские слова совсем неплохо.Пожалуй, у нее был вполне интеллигентный вид. Только вот голос звучал так тихо,что Сэм почти ничего не слышал.

– Она попросила меня навестить вас.

Да? Почему? Просто визит вежливости? Неужели люди все ещенаносят друг другу визиты вежливости? Ариана смотрела на посетителя сизумлением. Потом, вспомнив о правилах хорошего тона, медленно кивнула:

– Спасибо.

Сделав усилие, протянула ему худенькую руку.

– Очень приятно, – сказал Сэм.

Оба чувствовали, что ситуация для обмена обычными вежливымифразами не вполне подходящая.

В палате было шумно – кто-то стонал, кто-то говорилповышенным голосом. Ариана жестом предложила гостю сесть на краешек кровати.Сэм кое-как пристроился там, стараясь поменьше пялиться на девушку.

– Могу ли я вам чем-нибудь помочь? Вам что-нибудь нужно?

Огромные глаза внимательно посмотрели на него, и девушкаотрицательно покачала головой. Сэм мысленно обругал себя за дурацкий вопрос.Все равно он не смог бы дать ей то, что ей нужно.

– Я и моя жена хотели бы сказать вам, что мы будем радыоказать вам посильную поддержку. – Он судорожно вздохнул и продолжил: –Нам, людям этой страны, трудно в полном объеме представить себе, что выпережили… Но нам это небезразлично… То, что вы остались в живых, – настоящеечудо, и мы очень этому рады. Вы и остальные уцелевшие – живое напоминание острашных годах войны. Вы имеете право на хорошую жизнь – и ради вас самих, иради тех, кто не дожил до мирных дней.