Атлас. История Па Солта - Люсинда Райли

Элле и сказала: «Несколько капель воды и крест, приложенный ко лбу, не делают меня христианкой в душе и сердце». Тем не менее ее новая фамилия и документы обеспечивали защитный буфер в том случае, если нацисты однажды появятся на берегах Норвегии, что оставалось вполне вероятным.

Пип успешно выдержал прослушивание и теперь сидит рядом со своим отцом в Бергенской филармонии. Любой намек на зависть к его успехам с моей стороны сводится на нет фактом моего спасения, уже не говоря о том, что его положение является абсолютно заслуженным. Помимо работы в филармонии Пип усердно трудится над своим дебютным концертом, до завершения трудов отказываясь делиться с кем-либо промежуточными результатами. По его словам, он собирается посвятить это произведение своей жене. Я не сомневаюсь, что мой друг создаст новый шедевр.

Весной 1938 года Пип и Карин накопили достаточно средств для аренды дома на Театергатен, совсем недалеко от Бергенского концертного зала. Карин попросила меня найти фортепиано для их гостиной, и я постарался найти самый лучший инструмент в рамках ее бюджета. Наш с Элле подарок на новоселье был куда более скромным: мы преподнесли скамейку для нового фортепиано, вырезанную моими руками и обитую Элле. Не самый дорогой подарок, но сделанный с заботой и любовью.

Вскоре после этого Карин объявила, что ждет ребенка, а в ноябре родился маленький Феликс Халворсен. Когда мы знакомились с малышом, я заметил выражение сдержанной тоски в глазах Элле. Я взял ее за руку.

– Когда-нибудь, – пообещал я и легко поцеловал ее в лоб.

Мы не были настолько наивными, чтобы поверить в невозможность нацистского вторжения. Да и как мы могли поверить после всего, что нам довелось пережить? Оставалось лишь ждать, когда несчастье постучится в двери Норвегии – в виде войны или человека, который желал моей смерти. Или и того, и другого.

Газетные новости становились все мрачнее. Напряжение в Европе росло день за днем. В марте Германия аннексировала Австрию. В сентябре появился кратковременный проблеск надежды на то, что конфликта удастся избежать. Британия, Франция, Германия и Италия подписали Мюнхенский договор, по которому Судетская область Чехословакии отходила Германии в обмен на отказ Гитлера от дальнейших территориальных претензий. Но через три месяца осталось мало оптимистов, веривших в прочность этого договора.

Руководствуясь нашей философией «жизни в настоящем», перед началом 1939 года мы с Пипом, Карин и Элле забронировали места на борту парохода «Хуртигрутен» для новогоднего круиза вдоль живописного западного побережья Норвегии. Это было мое предложение, поскольку плавание должно было проходить мимо разных головокружительных ландшафтов, включая самое желанное зрелище: водопад Семь Сестер на краю Герангерфьорда.

25

Невозможно словами выразить природные красоты, которые я наблюдал с палубы «Хуртигрутен». Никто не в силах уловить безмятежное величие застывшего водопада или ошеломительную красоту светового представления, которое последовало за этим. Я вынужден обратиться к дневнику, чтобы дать читателю некоторое представление о чуде, которое я сейчас переживаю.

Примерно в одиннадцать часов утра «Хуртигрутен» обогнула изгиб Герангерфьорда, и появился водопад Семь Сестер. Судно подходило все ближе и ближе, и мне не стыдно признаться, что я трепетал от детского предвкушения, пока не увидел одно из самых замечательных зрелищ в моей жизни. По каменистому выступу фьорда ниспадали семь ручьев полупрозрачного белого льда, украшенных бесконечными ответвлениями. Я в жизни не видел ничего подобного. Замерзшие струи для меня были эфирными локонами Семи Сестер, развевавшимися на космическом ветру. Ощущая мое ошеломление, Элле крепко взяла меня за руку.

– Это действительно потрясающее зрелище, cheri, – обратилась Карин к Пипу и обняла его перед тем, как повернуться к группе. – Почему водопад назвали Семь Сестер?

– Бо может ответить на этот вопрос. – Элле улыбнулась.

– Разумеется, – сказал я. – В данном случае легенда гласит, что семь струй, или Сестер, игриво спускаются с горы, где они «флиртуют» с тем водопадом. – Я указал на отдельный поток на другой стороне фьорда. – Его называют кавалером. Признаться, это не самая моя любимая легенда о Семи Сестрах, но я рад встречаться с ними в любой культуре или историческом периоде.

– Пожалуйста, продолжай, Бо, – с искренним интересом попросил Пип.

– Люди разных культур верят в разное. Но они тысячи лет почитали звездное скопление Плеяд, и предания о нем существуют во всем мире. Истории о Семи Сестрах хранятся в устных сказаниях, в поэзии, музыке, архитектуре и живописи… они вплетены в ткань нашего мира.

– Знаешь что, Бо Деплеси, – сказал Пип. – За три года нашего знакомства ты сказал самую длинную речь, которую мне приходилось слышать.

Он был недалек от правды, и его замечание вызвало общий смех.

Во время плавания от Тромсё поднялось такое волнение, что Карин решила вернуться в свою каюту, и Элле вызвалась проводить ее. Стюард объявил, что здесь лучшее место для наблюдения за полярным сиянием, поэтому Пип задержался на палубе.

– Ты так задушевно говорил о Семи Сестрах, – обратился он ко мне. – Скажи, откуда ты так много знаешь о звездах?

– Мой отец был учителем.

– Правда? И что он преподавал?

Я не видел ничего страшного в том, чтобы поделиться с Пипом этой информацией.

– Музыку и классические дисциплины. Последнее включает философию, антропологию, историю, искусство… плюс астрологию и мифологию. Его особенно интересовала связь между двумя последними дисциплинами. – Я улыбнулся этому воспоминанию. – Естественно, он передал свое увлечение мне.

– Это было в Париже? – поинтересовался Пип.

– Э-э… да, в Париже. Он работал частным учителем у… состоятельных клиентов. – Последнее, кстати, не было ложью.

Пип усмехнулся.

– Это объясняет твою эрудицию, Бо. Мне не стыдно признать, что она намного превосходит мою собственную.

Я покачал головой.

– Друг мой, это я должен завидовать тебе! Только посмотри на свою жизнь. Ты играешь в филармоническом оркестре Бергена! Твой новый концерт ожидает невероятный успех, и у тебя прекрасная семья, – искренне добавил я. – Неудивительно, что малыш Феликс сегодня будет скучать по тебе.

Пип оперся на поручень парохода.

– Я уверен, что он вполне счастлив с дедушкой и бабушкой. Но спасибо за добрые слова, Бо. Хотя мы оба знаем, что если бы не твоя несчастная рука, то мы бы смотрели друг на друга в оркестровой яме.

Я улыбнулся.

– Возможно, в другой жизни.

Пип задумчиво посмотрел на черную воду.

– Я очень люблю Карин, Бо. Сейчас я чувствую себя счастливейшим человеком. – Он запустил руку в карман и достал какое-то маленькое украшение. – Отец дал мне это перед отъездом на учебу в Лейпцигскую консерваторию.

– Что это? – спросил я.

– Это счастливая лягушка… во всяком случае, так говорит мой отец. Еще говорят, что Эдвард Григ держал такие амулеты по всему дому,