Белеет парус одинокий - Валентин Катаев

А раздраженный, умоляющий голос продолжал кричать сверху:

– Давай! Давай же, ну тебя к черту!

Едва Петя, тяжело дыша и даже высунув от напряжения язык,добрался до площадки четвертого этажа, как его сразу схватил за плечи человек вхорошем, но грязном пальто с барашковым воротником, без шапки, с мокрымиволосам, прилипшими ко лбу.

Его франтоватые усики и бородка совершенно несоответствовали воспаленному простому, курносому лицу, осыпанному известкой.

Отчаянные, веселые и вместе с тем как бы испуганные глазажарко блестели под побелевшими от извести колосистыми бровями. У него был видчеловека, занятого какой-то очень трудной и, главное, очень спешной работой, откоторой его оторвали.

Он ужасно торопился назад. Он схватил Петю сильными рукамиза плечи.

Мальчику показалось, что сейчас его будут трясти, как папа вминуту ярости. Петя даже присел от страха. Но человек ласково заглянул в глаза.

– Принес? – торопливым шепотом спросил он и, не дожидаясьответа, втащил мальчика в пустую кухню какой-то квартиры, в глубине которой –Петя сразу это почувствовал – делалось что-то громадное и страшное, что обычнов квартире делаться не может.

Человек бегло осмотрел Петю и сразу же, не говоря ни слова,полез в его оттопыренные карманы. Он торопливо стал вытаскивать из них грузныемешочки. Петя стоял перед ним, расставив руки.

Что-то было в этом незнакомом человеке с усиками и бородкойочень знакомое. Несомненно, где-то Петя его уже видел. Но где и когда?

Мальчик изо всех сил напрягал память, но никак не могвспомнить. Что-то ему мешало, сбивало с толку. Может быть, усики и бородка?

Между тем человек проворно вытащил из карманов мальчика всечетыре мешочка.

– Все? – спросил он.

– Нет, еще есть в ранце.

– Молодец, мальчик! – закричал человек. – Ай, спасибо! А ещегимназист!

Он в знак восторга крепко взялся за козырек Петиной фуражкии глубоко насунул ее мальчику по самые уши.

И тут Петя увидел возле самого носа закопченную, тухлопахнущую порохом коренастую руку с маленьким голубым якорем.

– Матрос! – воскликнул Петя.

Но в этот же миг в глубине квартиры что-то рухнуло. Рванулсявоздух. С полки упала кастрюля. Матрос мягким, кошачьим движением бросился вкоридор, успев крикнуть:

– Сиди тут!

Через минуту где-то совсем рядом раздалось подряд шестьотрывистых выстрелов. Петя поскорей сбросил ранец и стал его расстегиватьдрожащими пальцами.

В это время из коридора в кухню, шатаясь, вошел Терентий. Онбыл без пиджака, в одной сорочке с оторванным рукавом. Этим рукавом былаперевязана его голова. Из-под перевязки по виску текла кровь. В правой руке ондержал револьвер.

Увидев Петю, он хотел что-то сказать, но махнул рукой исперва напился воды, опрокинув лицо под кран.

– Принес? – спросил он, задыхаясь, между двумя глоткамиводы, шумно бившей в его неправдоподобно белое лицо. – Где Гаврюшка? Живой?

– Живой.

Но, как видно, расспрашивать не было времени. Не вытирая слица воду, Терентий тотчас стал доставать из ранца мешочки.

– Все равно не удержимся, – бормотал он, еле держась наногах. – Будем по крышам уходить… Они тама орудие ставят… А ты, мальчик, тикай,а то тебя здесь подстрелят… Тикай скорей. Спасибо, будь здоров.

Терентий присел на табурет, но тотчас встал и, обтираяревольвер о колено, побежал по коридору туда, откуда слышались беспрерывноехлопанье выстрелов и звон разбивающихся стекол.

Петя схватил легкий ранец и бросился к двери. Но любопытствовсе-таки заставило его на минуту задержаться и посмотреть в глубину коридора. Враскрытую настежь дверь Петя увидел комнату, заваленную сломанной мебелью.Посредине стены, оклеенной обоями с коричневыми букетами, Петя заметил зияющуюдыру с обнажившейся решеткой дранки.

Несколько человек, среди которых Петя узнал высокую, страшнохудую фигуру Синичкина, припав к подоконвинам высаженных окон, часто стреляливниз из револьверов.

Петя увидел перевязанную голову Терентия и барашковыйворотник матроса. Мелькали еще какая-то черная косматая бурка и студенческаяфуражка.

И все это плыло и тонуло в синеватых волокнах дыма.

Матрос стоял на одном колене у подоконника, на которомлежала стальная тумбочка, и поминутно высовывал наружу дергающуюся от выстреларуку. Он кричал бешеным голосом:

– Огонь! Огонь! Огонь!

И среди всего этого движения, беспорядка, суеты, дыма лишьодин человек – с желтым, равнодушным, восковым лицом и черной дыркой надзакрытым глазом – был совершенно спокоен.

Он неудобно лежал поперек комнаты, лицом вверх, на полу,среди пустых обойм и гильз.

Разбитое пенсне, зацепившееся черным шнурком за его твердоеи белое ухо, лежало рядом с головой на паркете, запудренном известкой. И тутже, на паркете, аккуратно стояла очень старая техническая фуражка с треснувшимкозырьком.

Петя посмотрел на этого человека и вдруг понял, что это –труп.

Мальчик бросился назад. Он не помнил, как выбрался и добежалдо подворотни, где его ждал Гаврик.

– Ну как, отнес?

– Отнес.

Петя, захлебываясь, рассказал все, что видел в страшнойквартире.

– Они все равно не удержатся. Будут уходить по крышам… –шептал Петя, тяжело дыша. – Там против них пушку ставят…

Гаврик побледнел и перекрестился. Первый раз в жизни Петявидел своего друга таким испуганным.

Совсем недалеко, почти рядом, ударил орудийный выстрел.Железное эхо шарахнуло по крышам.

– Пропало! – закричал Гаврик в отчаянии. – Тикай!

Мальчики выскочили на улицу и побежали по городу, в третийраз изменившемуся за это утро.

Теперь в нем безраздельно хозяйничали казаки. Всюдуслышалось льющееся цоканье подков.

Чубатые сотни донцов, спрятанных во дворах, стремительновыскакивали из ворот, лупя направо и налево нагайками.