Эзотерическое подполье Британии. Как Coil, Current 93, Nurse With Wound и другие гениальные сумасброды перепридумали музыку - Дэвид Кинан

Для разнообразия я играл на гитаре. Позже Бэланс использовал ошибки как трамплины в работе с текстами: например, место, где я сбивался и фальшивил, он сочетал с фрагментом, где персонаж песни шел пьяным. Работая над окончательным вариантом, Бэланс и Слизи очень внимательно и чутко прослушивают весь материал».

Трек «Amethyst Deceivers»[172] назван в честь гриба и замышлялся как образное воплощение «мест, куда они могут вас увести». Предлагая множество альтернативных прочтений, он стал главным на концертных выступлениях Coil. Аметист, камень февраля, относится и к Бэлансу, и к Слизи. Подобно монаде Джона Ди, оккультиста елизаветинской эпохи, он, как считается, наделяет человека равновесием и силой. Веря, что камень излечивает от пьянства, римляне пили из кубков, инкрустированных аметистом. Некоторые до сих пор убеждены, что, если бросить аметист в бокал вина, опьянения не наступит. В этом смысле камень не помог. Песня открывается строками «Почитай грифов, / Ибо они – твое будущее», которые перекликаются со знаменитым стихотворением поэта-битника Лью Уэлча «Песнь грифа-индейки» 1971 года, где он повествует о своем желании стать добычей этих птиц: «Не бронзовый гроб, но медное крыло, / Вечно парящее над тобой, о совершенство, / Сладчайшие воды, величавая / Кружащая / Птица». В стихотворении описывается смерть, которой он себе желал: «Выпотрошенный на правильной церемонии, / Избавленный от того, что мне больше не нужно, чтобы скорее / Сгнить и найти / Новую форму». Уэлч обращался к иной форме магии, нежели Спейр и Бэланс, но у них была одна цель. В мае 1971 года он ушел с ружьем в горы Сьерра-Невада. Его тело так и не нашли.

«A White Rainbow» на Winter Solstice – один из лучших образцов пения Бэланса. Эта ода лунному вдохновению отражает интуитивный характер творчества, присущий этим сессиям группы, в строках: «Лунное молоко изливается из моего беспокойного черепа и образует белую радугу». Альбом завершается прекрасной кавер-версией народной песни «Christmas Is Now Drawing Near At Hand» в исполнении Роуз Макдауэлл. Аранжировка Coil основывается на варианте The Watersons с пластинки 1965 года Frost & Fire: A Calendar Of Ceremonial Folk Songs. Обычно эту песню пели цыгане. Исследователь фольклора А. Л. Ллойд описывает ее как «назидательную рождественскую песню, исполнявшуюся главным образом попрошайками». Coil сохранили иронию, записав глубоко почтительный вариант, где вокал Макдауэлл зловеще удваивается игрой Бриза, чей альт напоминает крики чаек.

В 1997 году музыкальный прогресс Coil резко контрастировал с продолжавшейся битвой Бэланса с алкоголизмом. Джон записался в лечебный центр в Суррее на минимальный шестинедельный курс, но через три с половиной недели сбежал. Чтобы возместить растущие расходы на лечение Бэланса, Стэплтон, Тибет и Слизи записали благотворительную пластинку Foxtrot, куда вошли композиции Coil, Current 93, Nurse With Wound, Питера Кристоферсона и The Inflatable Sideshow. Замечательный трек Nurse содержит забавный сэмпл Роберта Сэндалла, ведущего экспериментального музыкального радиошоу Mixing It, где он пытается описать потусторонние звуки Nurse. «Представьте джаз, – советует он. – Представьте панк». Аннотацию к диску Бэланс использует для своей исповеди: «Многим алкоголь предлагает комфорт, утешение и возможность пообщаться, но у алкоголиков он разрушает творческий дух. Он ловит его, присваивает, превращает в камень и уничтожает любой человеческий потенциал. Я – алкоголик. Я завишу от химического вещества „этиловый спирт“. Это мой демон. Мой безобразный дух. Подозреваю, борьба с ним продлится всю мою жизнь. За последние несколько лет эта борьба усилилась и стала мрачнее. Только поддержка друзей и близких позволяет мне достигать периодов ясности. Я благодарю их от всего своего изъеденного червями сердца».

Процесс создания Moon’s Milk (In Four Phases) изменил саму сущность Coil. Если определяющей чертой Love’s Secret Domain было мечущееся движение, то с 1997 года Coil начали выстраивать себя через состояния покоя. Такой подход достиг кульминации в альбоме 1998 года Time Machines, одном из самых магических проектов Coil. Time Machines отчасти вдохновлен длительными монотонными пьесами композитора-минималиста Ла Монте Янга, а львиная доля концептуального посыла связана с Энгусом Маклизом и его поэмой «Год», в которой перечисляются все 365 дней. «Год» представляет собой одновременно и поэзию, и стихийное магическое действо, самим актом перечисления позволяющее преодолеть границы времени. Факт столь легкого разрушения общепринятой реальности вдохновил Coil, и в Time Machines вошли композиции, в буквальном смысле уничтожавшие время. «Вы создаете пространство, где можно перевести дух, просто меняя названия дней, – восхищенно говорит Бэланс. – Но здесь необходим тот, кто желает жить так вместе с тобой, и я с большей готовностью сделаю это с Саймоном Норрисом, нежели со Слизи. Представьте: я не пошел на работу, потому что сегодня день Зеленого Цыпленка! Time Machines должен излечить вас от времени. Время – это болезнь: все торопятся, времени ни на что не хватает, все стиснуто, сжато. Ваше время больше не ваше, оно принадлежит кому-то еще, вам за него платят, а потом вдруг обнаруживается, что его у вас нет, и вы начинаете занимать время. Время придумали для коммерции, а Time Machines – попытка создать пространство, где люди могут остановиться и отдохнуть».

Но также это была попытка создать машину времени, портал для перехода. На обложке изображалось волшебное зеркало Джона Ди, а составные части его небесной монады прилагались в виде серии сверкающих наклеек. «Возможностей – масса, – продолжает Бэланс. – Например, духовная музыка позволяет ощутить выход из себя, останавливает время, переносит куда-то еще. Хорошая духовная музыка создает подлинное ощущение развоплощенности, и то же самое (уход от времени, игра с бесконечностью) свойственно определенным психоделическим экспериментам». А когда вы возвращаетесь в себя, неизменно возникает вопрос: который час, сколько нас тут не было? Бэланс и Слизи провели множество исследований психоактивных веществ для Time Machines, подбирая контуры и эффекты дрона так, чтобы он сочетался с пережитым опытом. В таких работах Coil, как Love’s Secret Domain, наркотики использовались в процессе их создания, чтобы погрузиться внутрь микроструктуры музыки. Однако в случае с Time Machines их принимали в самом конце, чтобы сопоставить опыт от их принятия с воздействием треков. «Сверяя наркотики и звуки, мы больше опирались на чувства, – говорит Бэланс. – Мы оба понимали, когда возникает ощущение безвременья. Весь этот гул был не просто ради того, чтобы погудеть. Слушая его, вы чувствовали себя так, словно куда-то соскальзываете, будто границы реальности размыты. Все начинало расплываться, и мы понимали, что стоим на правильном пути».

«Time Machines возник в то время, когда я развлекался дома с модульными синтезаторами, – говорит Макдауэлл. – Мы всегда помнили о том, что определенные тона способны вызывать интересные ощущения, когда вы задаете и поддерживаете какую-то частоту, тем самым влияя на настроение или сознание. Однажды я экспериментировал с модульными синтезаторами, искал тона, которые могли бы длиться и длиться, и тут подумал: круто, в этом есть что-то очень интересное». Макдауэлл привез свое оборудование в штаб-квартиру Coil, чтобы поставить эксперимент на них. Они немедленно начали терять связь с реальностью безо всякой помощи веществ, и Макдауэлл понял, что оказался прав. Вместе с Бэлансом он попал под очарование оккультной силы «Чаконы фа-минор» органиста и композитора XVII века Иоганна Пахельбеля; теперь, слушая непрерывный органный гул Макдауэлла, они вернулись к прежним разговорам о растворяющих время качествах музыки Пахельбеля. Так они начали творить собственную машину времени.

«Мы все пришли к выводу, что дело того стоит, – продолжает Макдауэлл. – Изначально планировалось сделать один трек длиною в целый CD. Мы хотели использовать только модульные синтезаторы, ничего цифрового, лишь старые инструменты – за десятки лет использования они будто зажили собственной жизнью. Схемы переколбашивает, звук становится непредсказуемым – вы ни за что не сможете целиком его повторить другими средствами. Многие композиции были длиннее, чем финальные варианты; мы выделяли фрагменты, которые действительно переносили нас во времени.

Мне не понравилось, что мы дали трекам названия наркотиков, – вздыхает он. – Это невероятно вторично. Композиции были психоделическими и безо всяких наркотиков. Не то чтобы я сильно волновался на этот счет, но после думал, что мы продешевили. Да, наркотики – неотъемлемый элемент опыта Coil, и яростные психоделические эксперименты составляют важную часть нашей жизни, но та пластинка была не об этом.