В любви и на войне - Лиз Тренау

Перед глазами Марты предстала давняя картина: ее муж Карл и десятилетний Генрих – за столом у окна, солнце, отражаясь, сверкает в светлых волосах мальчика, как ореол. Она вспомнила, как наслаждалась этой идеальной сценой, когда сын вдруг вскочил, швырнул доску, раскидав все фигуры по полу. «Ненавижу шахматы!» – крикнул он и побежал наверх в детскую. Позже он стал с увлечением играть – но тогда шахматами увлекались все мальчики в его возрасте. Они играли между уроками и после школы, пренебрегая домашними заданиями.

– Как он выглядел, этот шахматист? – голос Отто дрогнул от нетерпения.

– Как и все мы, сынок. Мы так много работали, а кормили нас очень скверно, так что волосы выпадали и щеки вваливались. Думаю, мы никогда не узнаем, кем он был и выздоровел ли он.

– Все мальчики играют в шахматы. Это просто совпадение, – сказала Марта, стараясь не обращать внимания на то, как зашлось у нее сердце в груди. Неужели это правда?

– Боюсь, больше мы ничего не можем вам сказать, – сказал герр Альбрехт.

Сержант что-то быстро записал на клочке бумаги и вручил его Марте.

– Это лечебница, в которой вы сможете уточнить наши слова, – сказал он.

– Благодарю вас, господа, вы все мне очень помогли, – кивнула Марта. Краем глаза она видела Фредди и Руби, которые стояли у санитарного грузовичка на другом краю кладбища и смотрели в их сторону. – Но наши друзья нас ждут, и мы вынуждены вас покинуть.

Они прошли около сотни метров, когда Отто попросил показать адрес.

– Не сейчас, – прошептала женщина. – Они ждут.

Но он отказался двигаться дальше, пока она не уступит. Он прочитал слова на клочке бумаги, а затем, прежде чем она смогла остановить его, повернулся и побежал назад по дощатому настилу к мужчинам, все еще стоявшим у машины. Уже через минуту он вернулся к ней, тяжело дыша и улыбаясь от уха до уха.

– Что все это значит? – шепнула она.

– Расскажу позже, – сказал он.

– Чертовски возбуждает видеть всех этих немцев мертвыми!

– Фредди! Ради всего святого! – Руби знала, что хоть он и пытался выдать это за шутку, но отнюдь не шутил. – Она очень храбрая, если проделала весь этот путь ради своей сестры. Надеюсь, они его найдут.

Они сидели молча, наблюдая, как Марта и Отто бредут по кладбищу. Он достал кисет с табаком, пачку бумаги и спросил:

– Ты не могла бы мне сделать одну из твоих замечательных самокруток?

Девушка свернула ему сигарету и зажгла спичку о мятый спичечный коробок, который он ей вручил. В неподвижном воздухе облако дыма медленно окутывало их головы, и этот запах вызывал мощное, болезненное ощущение, словно рядом с ней был Берти, а не Фредди.

На этот раз молчание затянулось.

– Знаешь, ты заставила меня задуматься, – обронил он.

– Что ты имеешь в виду?

Он смущенно отвел взгляд.

– Да ладно тебе, Фредди. Обычно ты не такой загадочный.

– Ну… – Он сделал паузу, снова затянулся сигаретой и проговорил: – Возможно, пора возвращаться домой. Смириться с настоящим, а не зарываться головой в прошлое.

– Это очень важное решение.

– За меня его сделала вот эта старушка, – он похлопал по рулю. – Нужно отвезти ее домой.

– А мне казалось, ты говорил, что просто присматриваешь за ней по чьей-то просьбе.

– Да, но теперь секрет раскрыт, и мой приятель получит по голове, когда дома об этом узнают, наверняка получит. Ему приказали переправить ее через Ла-Манш, но он спрятал ее и сказал, что она пропала, – украдена или еще что-то. Думаю, он планировал перекрасить ее, достать новые номера и использовать для перевозки туристов. Во всяком случае у него ничего не получилось – он так и не смог достать новые номера и найти денег на покраску. Потом у него заболел отец, и ему пришлось мчаться домой. Но теперь, когда она засветилась, кто-нибудь обязательно об этом сообщит, это как пить дать. Здесь слухи распространяются как сыпь по телу. Придется возвращать ее в Британию, чтобы его не арестовали за кражу.

– Значит, она краденая, Фредди? И ты осмелился пойти на такой риск?

– Ну так это же ради тебя! – сказал он с кривой ухмылкой.

– Как ты собираешься вести машину одной рукой?

– Буду зажимать руль коленями, пока переключаю передачи, – быстро сказал он. – Без проблем.

– По-моему, это опасно, – сказала она, слишком поздно осознав, как глупо это прозвучало. Ничто не может быть опаснее того, через что он и его товарищи прошли на поле боя.

Так в дружеской болтовне прошло полчаса, потом еще четверть часа.

– Интересно, куда они подевались? – произнес Фредди, развернувшись на водительском месте. – Погоди-ка, это с кем они, черт возьми, разговаривают?

Руби выглянула из-за его плеча, чтобы посмотреть. Там, на расстоянии четверти мили, они заметили большую черную машину, рядом с которой стояли четверо мужчин. Марта с сыном, по-видимому, шли от них.

– Смотри, они возвращаются. Мы скоро узнаем, – сказала она.

– А теперь куда это мальчишка направился, ради всего святого?

– Смотри-ка, а малыш хорошо бегает! Обязательно скажу ему об этом.

Когда пара вернулась, мальчик выглядел очень довольным собой.

– Вы нашли могилу своего племянника? Кто были эти мужчины? – спросила Руби.

Что-то в поведении Марты неуловимо изменилось, отчего она казалась гораздо моложе, почти девичья улыбка освещала ее лицо.

– Нет могилы. Плен.

– Так он был военнопленным? – Фредди сплюнул. – И из-за этого столько хлопот?

– Это вам те люди сказали? – потрясенно спросила Руби. – Он жив?

– Мы надеемся.

– Боже правый! Почему бы вам не сообщить сестре?

Марта пожала плечами.

Фредди отошел, направившись к задней части машины, и Руби присоединилась к нему.

– Ну что за скотство! – выругался мужчина. – Мы рвем кишки, чтобы доставить их сюда, а теперь оказывается, что эта сволочь еще живет, хотя он откровенно не заслуживает этого. Я бы предпочел, чтобы он был в этой проклятой земле, Руби. Это самое место для этих мерзавцев, прости за мой французский.

Девушка, конечно, была рада за пару из Швейцарии, но, несмотря на это, она не могла избавиться от странного ощущения в животе, похожего на тошноту, – она узнала это ощущение: то же самое она чувствовала вчера, когда появилась семья Джимми. Это из глубины ее души поднималась зависть, с которой невозможно было справиться.

– Ну, тут уж не нам решать, что справедливо, а что – нет, – сказала она со вздохом. – Жизнь вообще несправедливая штука. И тебе это известно лучше, чем кому-либо, Фред. Приходится просто довольствоваться тем, что она тебе дает, и смириться с тем, что отнимает. – Она вздрогнула. – Идем, нам пора отправляться в путь.