Кошмарная практика для кошмарной ведьмы - Анна Замосковная

То и дело в меня тыкался локоть Валентайна, уплетавшего мой бутерброд с копчёным окороком и толстыми кольцами красного лука. Лука в обеде было не просто много, а очень много. Похоже, Саги таким оригинальным способом пытался оградить меня от поцелуев. Валентайн еды не прихватил, и сладкий красный лук он, как сказал, обожал. Странное пристрастие для оборотня, но судя по блестящему восторженному взгляду и аппетиту, – второй бутерброд подходил к концу, – Валентайн говорил правду.

Я неторопливо жевала первый бутерброд, облегчённый на три кольца подъеденного Валентайном лука.

Обратил ли тот внимание на способ наложения печати? По протоколу даже для чисто бытовых заклинаний все манипуляции нужно производить на месте, проверив состояние магического фона. Знает ли Валентайн правила? Если да, то как поступит? Я же не только неинициированность скрыла, но и контракт рабочий подписала, не имея возможности его исполнить. Как говорят, одна ложь тянет за собой другую, поэтому лучше не начинать. Хорошо, в следующий раз обязательно это учту. Но сейчас что делать?

Сглотнув, я снова откусила бутерброд и задумалась о перспективах трудоустройства. Жевать стало труднее, мерзкий холодок побежал по нервам: перспективы-то совсем печальные. Где деньги брать?

Вот если получится увезти Саги, его можно сдавать в аренду в бордель для дам. Отличный способ компенсировать мне физический, материальный и моральный ущерб. Представилось выражение лица Саги после такого предложения, и я прикрыла улыбку ладонью. Уверена, женщины бы выстраивались к нему в очередь.

– Как в университете было? – Валентайн повернулся ко мне. Между его пальцем и ломтём окорока с хлебом фиолетово поблёскивало полукружье лука. – Как там живут? Нравы какие?

Проглотив плохо пережёванный кусок, я сипловато уточнила:

– Зачем вам?

– Интересно, – Валентайн склонил голову набок. – У нас домашнее обучение. Амэйбл просто грезит… грезил учёбой в университете. Он ездил с отцом в столицу, побывал в королевской академии и с тех пор мечтал если не о ней, то о чём-то подобном. О королевской академии я наслушался. Интересно, как дела обстоят в обычных университетах.

– Нормально обстоят, – я пожала плечами и отвела взгляд. В глазах зарябило от пятен коров, и я посмотрела на голубое небо. – Я училась в самом слабом, у нас там… не радужно. Жилые корпусы старые, плесени много. В библиотеке не хватает книг по высшему мастерству. Профессора почти все неудачники по жизни, пара потухших есть.

– Но интересно? Нравилось?

Нравилось ли мне? Ох уж эти состоятельные аристократы, их мерка нравится не нравится. Хорошо так жить. Я криво улыбнулась:

– Это была просто необходимость: лицензию выдают только при наличии профильного образования.

– Но это несколько лет жизни, неужели никаких эмоций?

Убить пару человек хотелось, особенно декана огневиков Марли, особенно сейчас – сдавить его бледную шею, покрепче приложить нос шкафом. И отпинать. И ещё стулом бить.

А так – ну какие могут быть эмоции у простолюдинки в обществе низших аристократов и выбивающихся в люди простолюдинов? Аристократы пыжились изобразить значимость, простолюдины – превосходство над себе подобными. Но это, конечно, не разговор для прекрасного солнечного дня и принарядившегося, как на свидание, аристократа.

– Конец сессии – счастье, – ответила я. – Спасшись от зомби, я не была так счастлива, как сдав первую сессию.

Валентайн вскинул брови:

– Что, так жёстко?

– Если ты ведьма и простолюдинка – да.

– Ведьм и среди своих притесняют? – Он сощурился, глаза казались чёрными.

О, волшебницам мы покоя не даём, даже если обходим их стороной. А уж шутки, что весь наш факультет можно в бордель сдавать… Я передёрнула плечами:

– Тех, за кого некому заступиться, притесняют везде и всегда. Спокойно может жить только потомственная ведьма, мать которой инициировалась с сильным магом и нашла ей сильного инициатора.

В груди похолодело. Мама была такой, я могла быть такой – и никто не смел бы бросать жребий, чтобы меня «допросить». Зубы заскрипели, я с трудом их разомкнула, расслабила мышцы, но в груди тянуло, леденило.

– А… ты с кем инициировалась? – тихо спросил Валентайн, и его локоть снова задел моё плечо. – Прости за нескромный вопрос, но хотелось бы знать уровень силы.

И зачем он на «ты» перешёл, а?

– С назначенным комиссией студентом. У него был неплохой магический потенциал, так что силы нормальные. И я не хочу об этом вспоминать, – я откусила бутерброд.

Откинувшись на ствол, Валентайн задумчиво протянул:

– Значит, не понравилось.

К щекам прихлынула кровь, и бутерброд застрял в горле.

Да его какое дело? Что за вопиющая бестактность? Или думает, признавшись, что не девственник, он получил право обсуждать мою личную жизнь?

– Но в этом ничего удивительного нет… – продолжал рассуждать Валентайн, и меня захлестнуло новой волной жара. – Варварство, конечно, сводить девушек с неопытными юношами.

Ну что он несёт? Ведь в инициации главное не удовольствие, я живое тому подтверждение. У меня не было слов, да и будь они – мешал бы говорить кусок бутерброда во рту. А Валентайн снисходительно улыбнулся:

– Но в следующий раз, уверен, повезёт больше.

Сплюнув бутерброд, я звонко предупредила:

– В следующий раз язык откушу.

Брови Валентайна взлетели вверх, щёки пошли красными пятнами. Он поёрзал, будто удобнее устраиваясь, и невнятно отозвался:

– Я просто посочувствовал. Природа же обделила вас, женщин, сделав первый раз неприятным, а вдруг вы об этом не знали, вдруг вы… из-за этого больше не хотите.

Ещё один заботливый нашёлся, жезл ему в зад. Я отвернулась:

– Я об этом знала.

– Уг-кхм. Кхм.

Я посмотрела на остаток бутерброда в своей руке. Нежное мясо, лук, душистый хлеб аппетита не вызывали.

Интересно, чем сейчас занят Саги?

Я сунула бутерброд в обёрточную бумагу и запихнула в сумку:

– Пора работать, – поднялась. – Быстрей начнём – быстрей закончим.

– Да, конечно, – тихо отозвался смотревший в сторону Валентайн.

У него до сих пор горели уши. Что-то кажется, о недевственности своей он солгал. Но не мне его судить.

На тёмно-синем небе проступал серп луны, и глаза Валентайна отливали серебром, губы кривила жутковатая улыбка. Умом я понимала, угрозы глазная иллюминация не несёт, и у оборотней при виде луны настроение обычно улучшается, но страх пощипывал кожу и мешал задремать.

«Я словно высохший колодец в пустыне» – поэтичное сравнение пришло на ум раз пятый, а идей, как приобщить Валентайна к магическому участию в работе как не было, так и нет. На льстивое: «Попробовать не желаете?» – он фыркнул: «Вот ещё» – и отвернулся.