Цветочки Александра Меня - Юрий Пастернак

Людмила Улицкая

Посреди этой корявой, лохматой, мычащей и невнятной публики появляется совершенно определённое лицо красивой еврейской породы, образованный, остроумный, весёлый и ко всему – православный священник! И он – знает! И знание его такого свойства, что подходит деревенским старушкам (он служит в ту пору в подмосковной Тарасовке), но также оно годится для Сергея Аверинцева, Мстислава Ростроповича и Александра Солженицына – в разные годы они приезжали к нему побеседовать о важном. И, конечно, его знание годится и нам, молодым людям, рассматривающим христианство как одну из концепций. В чём-то привлекательную, в чём-то неприемлемую. Нам хочется поговорить про умное. Однако то, что он предлагает, проламывает течение умного разговора и вообще лишает сам разговор смысла. Отец Александр предлагает войти в пространство, где дует ветер пустыни, бредут измученные жаждой евреи под предводительством заики с комплексом неполноценности, где неудачливый пророк, обещавший обретение окончательного смысла и универсальный ключ к разрешению земных проблем, принимает позорную смерть, которая парадоксальным образом оказывается залогом полноты и радости.

Владимир Файнберг

Кроме большого романа, к концу восьмидесятых годов мной была написана повесть «Что с тобой случилось, мальчик?». Несмотря на начавшуюся эпоху перестройки и гласности, опубликовать роковым образом ничего не удавалось.

Отец Александр Мень зачем-то забрал у меня машинописный экземпляр романа. Он и Сонечка Рукова – прихожанка нашего храма – опекали меня как могли. Не давали впасть в отчаяние. «Ваше дело – писать! – не уставал говорить отец Александр. – Завтрашний день сам о себе позаботится».

Однажды он попросил у меня накопившиеся стихи. Я дал большую пачку. С трепетом ждал – что он скажет? Примерно через неделю он приехал ко мне, сказал неожиданное: «Это очень мужские стихи. Ничего подобного сейчас никто не пишет».

К тому времени, кроме отца Александра и таких людей, как Сонечка, у меня никого не осталось. Отец Александр так щедро одарил меня своей дружбой, доверием! Казалось, этому счастью не будет конца…

Оказалось, что вокруг меня множество людей – некоторые из них с высокими научными степенями – занимающихся изучением НЛО, поисками снежного человека, исследованием таинственных свойств пирамид… Многие пропагандируют «Агни-йогу» Рерихов, где утверждается, что в Гималаях таятся чуть ли не бессмертные мудрецы Шамбалы, влияющие на движение мировых процессов, а при желании и на любого жителя Земли.

И тут Вы перебиваете мой сумбурный монолог: «Если эти мудрецы существуют – пусть уходят на пенсию! Только за наш век две мировые войны, кровавая революция, террор, которому нет конца. И ядерный дамоклов меч!»

Вы поднимаетесь с кресла, обводите задумчивым взглядом полки, берёте одну книгу, другую, подносите их мне и так доверчиво, так просто произносите слова, ключом отмыкающие дверь в моё будущее: «Поверьте, никакого чуда в том, что вам удаётся исцелять, нет. Такая способность присуща каждому, как слух, зрение. Всё это дремлет в человеке в свёрнутом, зачаточном виде. Русская православная церковь относится к целительству отрицательно. Вы ещё с этим столкнётесь. Современная церковь ревнует к целителям, потому что утратила этот дар. А ведь когда-то, в первые века христианства, свой целитель был при каждом храме…»

В последние годы отец Александр не раз предлагал мне написать вместе сценарий фильма о Христе. «Вот закончите роман, я довершу Библиологический словарь. Давайте напишем!» А вышло так, что, обливаясь кровью, он прошёл в одиночестве свой крестный путь…

Александр Чернявский

Последние два года, зная о его занятости, я уже не решался без крайней необходимости отнимать у него время. Но странное дело: даже не видя его, я ощущал как будто бы исходящую от него духовную поддержку. Когда в своих статьях и выступлениях он цитировал Швейцера или упоминал о нём, я был почти уверен, что при этом он вспоминал обо мне[26]. От одного только сознания того, что в моей жизни есть этот замечательный человек, что я всегда могу увидеть его, обратиться к нему и, если понадобится, что-то сделать для него, жизнь приобретала новый смысл, становилась ярче и богаче.

В конце 1989 года я попросил его написать послесловие к швейцеровскому сборнику. Он охотно согласился. Но я видел, как с каждым месяцем уплотняется его время, он просил меня подождать сначала до Пасхи, потом до лета. Наконец в издательстве назначили последний срок, и я решил, что ничего не получится: у него оставались считаные дни до отъезда в отпуск, и каждый час был расписан. Но через несколько дней после его отъезда мне передали желанное послесловие. Не знаю, как и когда он смог написать его – наверное, ночью, за счёт и без того коротких часов сна. Видимо, это была одна из последних его работ. Наверное, все, кто его знал, получали от него неизмеримо больше, чем он от них, и сейчас я испытываю запоздалое раскаяние, что не сделал для него даже того малого, что было в моих силах.

Ив Аман

Однажды отца Александра спросили: «Существует ли дьявол?» Он ответил: «Увы! Я не только уверен, что он существует, но думаю, что в жизни это видно. Есть зло от несовершенства, от страдания, от невежества, от голода и от многих других причин… Но есть и зло, которое не имеет природного происхождения, сатанизм, сидящий в человеке, который пытался описать Достоевский… Оно – тёмное до конца, иррациональное до последней глубины… Мне кажется, что осатанение человека происходит не путём непосредственного заражения инфекцией зла, а путём открытия собственной воли навстречу этим тёмным силам. Всякий грех сначала человеком допускается, он открывает ему ворота, а когда сатана в нём поселяется и правит бал, тогда и рождается одержимость».

Андрей Анзимиров

В день моего крещения отец Александр дал мне почитать «Духовные основы жизни» Владимира Соловьёва, из которых я узнал о трёх основах духовной жизни верующего – молитве, посте (победы духа над телом) и милостыни (творение бескорыстного добра ближним). Вернув книгу отцу Александру, я спросил его, равноценны ли все три пункта, и он ответил, что да, равноценны, но молитва – главное оружие веры, пост особенно необходим в условиях смущения и неопределённости (помимо годового круга), а милостыня – следствие, т. к. вера без дел мертва. «Но здесь есть и ещё одна деталь, – добавил он. – И очень значительная. Вы должны постоянно, ежедневно читать Евангелие. Начните с Матфея – и до конца. Апостолов и Откровение пока не читайте, это потом».

Вернувшись домой после первой исповеди, я решил для начала перечитать только Заповеди Блаженства. Раскрыв Евангелия от Матфея, я сразу понял, что сначала надо перечитать родословную. То, что произошло дальше, возможно, знакомо многим. Я просто не мог оторваться от текста. Строки пылали огнём. Они входили в душу и, входя, обжигали её. Переворачивая страницу за страницей, я чувствовал, что здесь, прямо здесь рядом со мной стоит Иисус. Когда я дошёл до описания Страстей, я был вынужден уйти в другую комнату и сказать жене, что хочу почитать в одиночестве, – я понял, что вот-вот начну плакать. Читая о Страстях, я задыхался, из глаз текли горькие слёзы – они непроизвольно текут и сейчас, когда я пишу это.