Вальс ведьмы - Белен Мартинес

– Не хватает одного органа и жертвы, чтобы заполучить Философский камень.

Губы сестры изогнулись в улыбке, но смех, вырвавшийся из них, был слабым и ломким.

– Элиза, никакого Философского камня не существует. – Она верила в это, но выражение моего лица смутило ее. И безумно испугало. – Это просто легенда, как Грааль для Красных кровей или Ковчег Завета. Ты не можешь всерьез думать…

– Мои родители сказали мне это.

Кровь отлила от щек Кейт.

– Что?

Я подошла к ней и взяла ее за руки, как сделала во время завтрака. Однако на этот раз она не отпрянула. Кейт дрожала, но не от ярости.

– Я знаю, что поступила неправильно, не рассказав тебе всего, и обещаю, что впредь буду всем делиться с тобой. Но сейчас мне нужно кое-что сделать, и мне нужна твоя помощь. Если не сделать этого, то может быть уже слишком поздно, – сказала я хриплым голосом.

Кейт прослезилась.

– Тебе правда нужна моя помощь? Только моя?

– Только твоя, – подтвердила я, впиваясь глазами в ее глаза.

Кейт кивнула, и ее рука легла на мою, сжимая ее, как она делала уже множество раз.

– Что я должна сделать?

Часть пятая

Подозреваемый

Конец ноября – начало декабря 1895 года

Комната Алистера Вейла и Маркуса Кейтлера. Апрель, двадцать шесть лет назад

Лео распахнул дверь спальни с громким «Откройся», от которого она чуть не сорвалась с петель. Он вошел в комнату и рухнул на мою кровать, сложив руки на голове в жесте боли. Он забыл, что они были в крови, поэтому испачкал лоб алым цветом.

Я закрыл дверь и сел рядом с ним. Все его тело дрожало, а руки сжимались с безумной силой. Мой Страж устроился возле ног, и, хотя он и молчал, его взгляд говорил слишком много.

– Это уже чересчур. Маркус сошел с ума… нет, мы все сошли с ума, – пробормотал он. – Ты слышал, как он говорил об этом сегодня?

Я кивнул, но ничего не сказал. Какая-то часть меня понимала, что имел в виду Лео. С того самого дня, как мы заставили мертвого ворона подчиниться нашей воле, мы продолжали создавать новую магию. Новые заклинания, заклятия, призывы… но вскоре мертвых голубей стало недостаточно. Бесспорно, это делало новые проявления магии невероятными, но что придавало им могущество, так это то, чем мы жертвовали, чтобы получить больше. Чем больше вы отдавали, тем больше получали. Чем больше жизни, тем больше смерти. И это меня очаровало. На самом деле – всех нас. Я видел возможности, которые открывались передо мной. Все, что я мог получить с их помощью.

Именно Маркус впервые упомянул о Философском камне. Сначала мы все были очарованы его словами, но, когда он появился с этим трупом той ночью, Лео чуть не стошнило.

«Он просто изгнанный бродяга, который бы все равно умер, – сказал Маркус, указывая на голубоватые глаза этого человека. – Но, думаю, нам понадобится больше».

Сибил ограничилась кивком, я замер, а Лео бросился бежать.

«Не делай глупостей», – предупредил меня Маркус, прежде чем я последовал за Лео.

А сейчас, в спальне, я повернулся к нему и обнял за плечи.

– Тебе не нужно этого делать, если ты не хочешь, – сказал ему я.

Взгляд, который он бросил на меня, был подобен удару.

– А что насчет тебя? – прошептал он. – Что ты сам собираешься делать?

Но я был не в состоянии ответить.

22

Район изгнания

Инспектор Рид стоял на углу площади, козырек шляпы был надвинут на уголки его холодных глаз. На этот раз я не собиралась выпрыгивать из окна, в этом не было необходимости. Кейт создала Гомункула, который в этот момент смотрел на холодный лондонский полуденный пейзаж, не сводя глаз с парка.

Мне следовало дождаться, пока кто-нибудь откроет дверь, но брат с сестрой и тетя с дядей планировали остаться дома и ни один слуга не собирался выходить по поручению, поэтому я стала невидимой и осторожно вышла, стараясь не производить ни малейшего шума. Инспектор Рид перевел взгляд с моего Гомункула на дверь, которая открылась и закрылась сама по себе. Его глаза лишь слегка расширились, дальнейшей реакции не последовало.

Я знала, что рискую, особенно после того, что случилось утром, но нельзя было больше ждать. Земля была сухой, он никак не мог меня увидеть, поэтому я прошла мимо него и мило помахала ему рукой пару раз прямо перед лицом, прежде чем пойти дальше.

Тринадцатый встретился со мной через пять минут, когда я торопливо шагала, уворачиваясь от пешеходов и экипажей, проезжавших по проезжей части. «Великое делание» ударилось мне в грудь; оно было надежно спрятано под тканью платья.

Было холодно, но когда я добралась до Севен-Дайлз и остановилась перед дверью, в которую уже стучала однажды, я вспотела и заметила пряди, которые выбились из-за бега и теперь обрамляли мои щеки. Не останавливаясь, чтобы перевести дух, я воспользовалась звонком и нанесла три удара по деревянной доске.

Я услышала приближающиеся шаги; дверь открылась, и за ней показалось полноватое лицо миссис Эндрюс. Улыбка, которая была у нее на губах, застыла, и женщина нахмурилась и вышла вперед, выглядывая то в одну сторону, то в другую. Пешеходы повернулись, чтобы посмотреть на нее, и я воспользовалась возможностью проскользнуть внутрь. Однако зазор, оставшийся между ней и дверью, был слишком мал, поэтому я толкнула ее, когда вошла в вестибюль.

– Но что?.. – пробормотала она в замешательстве, отступая к лестнице.

Ее глаза стали размером с блюдца, когда она увидела, как за моей спиной хлопнула дверь. Она не могла заметить, как моя рука, невидимая для ее глаз, толкнула ее. Однако женщина смогла разглядеть Тринадцатого, потому что он вошел как раз перед тем, как дверь закрылась. Он стоял рядом со мной и наблюдал за ней с выражением, которое не могло принадлежать ни одному коту.

– Дорогая? – послышался голос из соседней комнаты, где мы с Кейт пару недель назад навещали Андрея. Это был инспектор Эндрюс.

– Мне кажется… – Женщина отступила еще на шаг, крепко держась за поручень лестницы. – Мне кажется, здесь что-то происходит.

Инспектор Эндрюс выглянул в вестибюль. Он был в домашних тапочках и держал в руках раскрытую газету. По правде сказать, мужчина выглядел уставшим и измученным. Он был не единственным, кто подошел.

Когда я увидела Андрея, одетого в темный костюм, наверняка сшитый на заказ, у меня возникло проклятое чувство, что я краснею. Я покачала головой, но