Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

глаза глядела. Не было в ней ни сорому, ни стеснения. Светлолик на то все равнодушно да печально взирал. Не радовали они его своею младостью да красою. Его оперва дружка Ондра так и не встала с перины. Была она ни жива, ни мертва. Случилось то все с ней, когда сына приводила Надежу — как привела его, так и слегла. Не встает более, не подходит к мужу своему, не лелеет дитятко малое. За дитятком тем, вот уж как одну весну, прислужница смотрит да растит, словно мать ему родная. Как прошла та весна, уговорили на вече Вольху Вениславовича оженить сына свого старшого, а то ведь негоже без жены быть. Да и договор бы надобно сладить о ненападении да скрепить-то его свадебкою шумною. Приехали те семь девиц с батюшками своими из народов близ живущих, но обособленных, одних. Приехали к ним критичи, словеничи, хартичи, магуры, древочи, хамичи да сами злытичи. Все девицы были ладны да красивы. А та, что смотрела гордо, — то из древочей была, самоцветом. Глаза-то ее блестели, волосы были густы, до самых пят, словно была она сама Лада-обережница али кудесница-ворожка. Но при виде той девицы — Златоусты — не у Светлолика глаза сверкали, а у самого Вольхи Вениславовича. То, видать, не Светлолик себе дружку выбирает, думал Родиполк, глядя на девиц, а сам княже Вольха Силович. Но то ведь и ладно, негоже одному быть да род свой изводить, надобно и тебе, княже, дружку в терем привести. Светлолик подозвал к себе богатыря да тихо, с усмешкою, сказал ему:

— Гляди-ка, сколько девиц прибыло. То и ты себе выбрать сможешь. Все они дочери матерей и отцов княжьих.

При тех словах Светлолика Вольха брови-то свои сдвинул да сурово глянул на сына.

Родиполк того не захотел да напрямую сказал о том младому князю:

— Не надобно мне того. А ты, младой княже Светлолик, — продолжил богатырь, глядя прямо в глаза князю, — к своей бы дружке шел. По завтрашнему дню сойдет она по ступеням из своей опочивальни.

Светлолик на те слова Родиполка выпрямился, ожил, глаза-то его заблестели. Хотел было что спросить, но не стал. Негоже сомнения свои вещуну говорить, а то ведь сама Мора-обманка осерчать может, извести да страху наделать.

Девицы-то те все ушли, а с ними их батюшки да сродники их. Обет дал княже Вольха, что к завтрашнему повечерью ответ дадут да одну из девиц сосватают.

Наступила темна ноченька. Спокойна она была для Родиполка, тиха. На зорьке молодец вышел из своей спаленки да спустился вниз по деревянному крыльцу. Сошел он с крыльца, да от неожиданности замер. Внизу его ждал княже Вольха Силович да одве привязанные лошади. На одну, с рыжими большими ногами да длинной белой гривой и пышным хвостом крепкую лошадь, Вольха указал рукой. А на другую лошадь, светлую с крепкими ногами и светлым хвостом, Вольха вскочил сам. Лошадь вздыбилась да хотела его сбросить, но Вольха быстро управился с нею, успокоил ее. Родиполк понял Вольху, да и сам вскочил на лошадь. Его конь был спокоен да нежен. «Видно, Вольха сам лошадок-то подбирал, — подумал Родиполк, гладя свою лошадку, — любо, подбирал, любо». Младой богатырь двинул в бока кобылку да полетел. Лошадь его несла, ветер обдувал нежно лицо. Свежеть раннего утра его ободрила. Он совсем забыл свою печаль. Княже Вольха Вениславович его нагонял, ударяя ногами в бока лошади. Он свистнул, призывая Родиполка поехать за ним али перегнать. Княже был резв, а лошадь — Берестянка — под стать ему. Она несла.

Летели они с пригорка на пригорок. Земелька уже подсохла, плотна; травка проглянула молода, зелена, свежа. Лошадка та скачет, летит. А Вольха тот не страшится, Берестянку еще пуще подгоняет. И дух его от того сладость получает. А Родиполк, глядя на того, еще большую радость чует. Несут их лошадки, словно те ветра-братья. Княже Вольха Вениславович свою кобылку буйну остановил возле березовой рощицы. Белеет та рощица да ветвями длинными машет, радуется. Те березки светлы, на самом высоком пригорке стоят; с него видать далеченько. Родиполк стал возле князя. Он-то, княже, вдаль смотрит, глаза его блестят, щеки разрумянились, стоит Вольха да любо смотрит на родиму землю да народ свой.

— Гляди, — восхищенно обратился Вольха к Родиполку, — краса какая! Вот что нам любо, земелька-матушка родима. Вот кто нам своею плодородностью ответ даст за любовь нашу. Мого ты складу, — повернувшись к Родиполку, гордо сказал княже, — мого ты складу уразумеешь. Вот где услада-краса!

Младой богатырь окинул взглядом всю округу. Пригорки те были большие, холмистые, а после сразу в овражек быстрый, зеленый переходили. Травушка зеленеет кое-где ярко, цветочки пестреют. Пробудились они от ветерка весеннего, звенели. Далеченько град Печерский, знатный, а там уж и деревенька, с бороздками темными на полях широких. А за избами теми разными — и огороды, где сеют, сажают, запасы после делать будут, чтобы зимушку всю в достатке пробыть.

Вольха позвал Родиполка за собою. Княже уж съехал с пригорка; Родиполк того догнал, поехали они вместе.

Доехали они до деревеньки да постучались. Зашли в избу крайнюю, мужику поклонились. Мужик с короткою, но широкою бородою их радо встретил, в избу завел, за стол усадил. «Широкий стол, большой, дубовый», — подметил младой богатырь. Увидел он за тем столом весь род большой, славный, и мужика, и его ладную дружку. Вошла мать-хозяйка, нарядная, пышная, приветливая. Платье на ней новое бело-красное было, а на голове кокошник малый, с косою подобранной да платком покрытый. Накрыла она стол скатертью яркою, алою, расшитою; на скатерть ту посередке стола водрузила миску с кашею гречневою. Миски перед ними не ставила, а только ложки деревянные дала. Ели они по старинке, словно сродники мужику тому, с одной миски. Вольха ел кашу да нахваливал: то кашу, то хозяйку, то мужика с его родом.

— Ладно у тебя, мужичок Ухта, светло. Хозяйка у тебя знатна, — говорил княже, глаза хитро сощурив.

— За добро слово твое, княже, поклон тебе низкий, — отвечал мужик.

— Прознал ты меня, — с доброю улыбкою сказал князь. И младой богатырь от той доброты князя улыбнулся.

— А как же тебя-то не прознать, княже Вольха? Видный ты, яркий. Но попытать у меня надобность. Пришел-то ты, княже, с добром в избу-то мою?

— С добром, с добром, — быстро ответил княже, чтобы мужик не испужался. — Пришел я к тебе, Ухта, — продолжил Вольха, — испросить. Али все тут ладно? Обиду никто не делает? По нраву ли княжество мое?

Мужик, чуть помолчав, ответил:

— Живем, князюшка, ладно.