Саперы - Артем Владимирович Драбкин

сапер — карелофинн и в роте — один грек. С сорок четвертого года, как я уже сказал, ВСО пополняли в большей степени украинцами.

И как младший техник-лейтенант, «западник», плохо говорящий по-русски, которому еще и восемнадцати лет не исполнилось, мог найти общий язык с бойцами, которые в два раза старше его, а уж про жизненный опыт и упоминать не стоит?

Человеком надо оставаться в любых ситуациях, тогда будешь для солдат своим, и они за тобой пойдут на смерть. Я всегда был вместе со своими солдатами, ел с ними из одного котелка, для себя отдельных блиндажей и землянок не требовал, а доппаек сдавал в «общий котел».

Своих людей старался сберечь и зря не погубить, заботился о людях, как мог…

Я вам на простом примере объясню…

Были у меня в 1942 году во взводе четыре узбека средних лет, которые по-русски ни в зуб ногой, они владели русским языком только на уровне — «моя твоя не понимай».

Когда отступали до Волги, то постоянно от нас требовали людей передать в пехоту, на верную смерть, или использовалась такая формулировка — «передать в соседнюю часть» — откуда никто назад к нам уже не возвращался…

Я никого своих людей не давал, несмотря на требование-«разнарядку» из штаба, отвечал так: «Вам в пехоту люди нужны? Я сам пойду, а моих ребят не трогайте!»

Тогда мне начальство: «Ну, хоть узбеков отдай. Они все равно в саперном деле ничего не смыслят! Другие своих нацменов уже отдали стрелкам, а ты чего уперся?» Но я стоял на своем и свой взвод разобрать «на запчасти», на «живых и мертвых» не дал. Потом ко мне узбеки подошли, стали что-то говорить, а старшина-татарин перевел: «Теперь они за тебя горой, они знают, как ты их спас…» Но только там, на Дону, спасай не спасай, а всем нам так досталось, что до сих пор вспоминать не хочется.

Или вот получаем мы приказ навести переправу, и первым делом надо строить «причал», но берег нередко оказывался заминированным. Те, кто понимал в немецких минах, те, кто успел на формировке закончить курсы саперов, погибли еще в 1942 году, и я всегда сам, в одиночку, шел на разминирование берега, никогда никого с собой не брал, чтобы мои солдаты лишний раз жизнью не рисковали, она и так у нас недорого стоила…

Народ у нас в ВСО был разный, бывало, что и своих офицеров убивали, могли и старшину запросто угробить, если тот совсем зарвался.

Вся работа у нас под артиллерийским огнем и бомбежками, так ночью на настиле моста спокойно могли любого офицера в воду столкнуть, и с концами, никто вытаскивать не будет, а «если надо» — то и потонуть «помогут»…

У вас за войну три ранения, три контузии, с фронта вы вернулись инвалидом. Как в первый и в последний раз ранило?

Когда отступали через донские степи, то к Сталинграду отходили тысячи людей.

Где организованно шли на восток, а где просто остатки разбитых частей толпами драпали.

Из нашего, 450-го УВСР, еще сохранилась довольно большая и сплоченная группа, и тут нам приказывают занять оборону, так как больше некому задержать немцев.

Мы заняли оборону на подготовленной нами же линии ДОТов, которую мы строили незадолго до немецкого наступления. На нас пошли немецкие танки, и когда наша линия стала «огрызаться» огнем, то моментально прилетела немецкая авиация и стала бомбить. Мне осколок попал в голову, но я остался в строю. Затем немецкие танки пошли в повторную атаку, обходя ДОТы, мы один танк гранатами подбили, а другой просто раздавил своей массой ДОТ, да еще прокрутился на месте, и нас полностью завалило. Ночью нас, нескольких живых, другие бойцы вытащили из развалин, и мы смогли уйти по степи на восток, а немцы двигались параллельно нам, но, видимо, просто не хотели на нас тратить время и снаряды… Потом у меня еще были осколочные ранения в руку, в спину, до сих пор немецкий металл во мне сидит…

Когда строили мост под Будапештом, то меня при бомбежке взрывной волной скинуло с моста, и пока меня бойцы вытащили из воды, то я уже был в «ледяном панцире», да еще контужен и побит осколками. В санбат привезли без сознания, и когда я глаза открыл, то сначала увидел пелену, как будто снег перед глазами, и тут слышу женский плач, сидит санитарка у изголовья и рыдает.

Я спрашиваю: «Что случилось?» — «Вот, „похоронка“ на брата пришла…»

Отправили меня в госпиталь, и если с ранениями и очередной контузией еще обошлось, только противно было смотреть, как черви из-под бинтов выползают, то пребывание в холодной воде Дуная спровоцировало гнойное воспаление одного легкого, которое мне на своем консилиуме врачи решили полностью вырезать. Но майор, военврач-еврей, начальник госпиталя, успел меня предупредить, сказал мне на идиш: «Говори, что не согласен на операцию» И, действительно, иди, знай, чем бы такая операция закончилась.

После 1942 года саперам 85-го ВСО приходилось принимать стрелковый бой?

Нет, мы больше никогда не попадали в такие ситуации, что кроме нас уже некому воевать или, допустим, мы попали в окружение, и надо отстреливаться или прорываться.

Саперы были вооружены винтовками, но к концу войны многие набрали с полей боев брошенные наши или немецкие автоматы, никто к этому особо не придирался, не требовали строго, чтобы каждый имел только «штатную винтовку»…

Часть бойцов вообще не имела личного оружия, им это было ни к чему, если у сапера в красноармейской книжке записано: «военная специальность — плотник», то он делает свою работу с топором в руках, а не с пулеметом.

После нашего наступления на Дону ваш ВСО занимался возведением оборонительных сооружений или специализация отряда была определенной — только мосты и переправы?

Только на Украине в начале 1944 года, весной, был еще короткий период, что мы строили оборонительные линии, прокладывали дороги, укладывали гати, а так, после Сталинграда и до самого конца войны, наш 85-й ВСО наводил мосты и переправы.

Что такое «быстрый мост»? Какие неординарные решения принимались при наведении переправ?

«Быстрый мост» — это когда переправа наводится прямо в ходе боя за плацдарм, всегда под огнем артиллерии противника и под бомбежкой, все «лепится» на скорую руку из «подручных средств» — порожние бочки в два ряда крепятся между собой, сверху ветки, веревка используется как ограждение с двух сторон. Технику такой мост не выдерживал.

Обычно для наведения переправы использовались