Книга чая. Магия, пропитанная ядом - Джуди И. Линн

Я встаю и закрываю дверь, указывая на Минвэнь.

– Мне нужно одолжить твою форму на час, – говорю я ей, когда она ставит посуду на стол. Она поворачивается ко мне, заблаговременно нахмурившись, уже готовая отказать в моей просьбе. Но я хватаюсь за руку Минвэнь, умоляя ее.

– Всего на час, – молю я, составляя план из того немногого, что у меня есть. – Все, что от тебя требуется – остаться в моей резиденции, сказать им, что ты отдыхаешь, и потребовать уединения на случай, если они придут искать тебя.

Ее хмурый взгляд становится внимательней.

– Куда ты собралась? Ты хочешь ослушаться указа канцлера? Если они поймают тебя, то ни за что не позволят продолжить участие.

Я бегу в свою спальню и роюсь в вещах, чтобы найти шпильку мамы.

– Прошу. – Я протягиваю ее Минвэнь, драгоценности сверкают на свету. Многие из прекрасных вещей, привезенных моей мамой из столицы, она продала, но эта шпилька осталась у нее. Вишневые цветы на золотых ветвях, усеянные жемчугом, напоминают мне о ее жизни во дворце. Отражение всех счастливых воспоминаний, которыми она делилась со мной, и многого другого, о чем так и не успела поведать.

Минвэнь берет шпильку и с противоречивым видом изучает ее.

– Ты готова расстаться с этим?

– Одолжи мне свою одежду и сохрани мой секрет, и она твоя, – отвечаю я.

Она снова смотрит на шпильку, прежде чем сомкнуть на ней пальцы и кивнуть мне.

– У тебя один час.

Я киваю охранникам у двери и поправляю корзину под мышкой. Минвэнь собрала мне волосы на голове и заколола собственной шпилькой, отчего прическа ощущается тяжелой. Затаив дыхание, я выхожу из резиденции, ожидая, что кто-нибудь непременно выкрикнет мое имя и разоблачит меня, но в итоге меня так никто и не останавливает.

Вдалеке я узнаю резиденцию маркиза, с красными колоннами и коричневыми стенами. Проходя по другой дорожке, я не поднимаю глаз, надеясь и дальше оставаться незаметной. Я останавливаюсь у ворот резиденции Зимних Сновидений, где, как подтвердила Минвэнь, проживает сын Изгнанного Принца. Высокие белые стены поддерживают черную крышу, а каменные волки охраняют дверь. Они так оказывают почтение или это тюрьма?

Охранники у дверей пропускают меня, увидев во мне безымянную кухонную служанку. Я замечаю красные шлемы и доспехи, указывающие на то, что передо мной стоят члены элитной дворцовой стражи. Зная о способностях Кана, они назначили самых высококвалифицированных людей для того, чтобы его охранять.

Этот двор небольшой, намного меньше, чем другие, но так же аккуратно ухоженный. Белые и черные камни образуют изогнутые узоры, окружающие невысокие деревья бонсаи на возвышениях. Дверь впереди открыта, открывая вид на маленькую приемную с парой резных деревянных стульев и столом между ними. На задней стене висит свиток с изображением городских крыш, нарисованных кистью.

Я нерешительно поднимаюсь по ступеням и переступаю порог. Справа и слева от меня арочные резные проемы. Деревянная ширма с изображением птиц скрывает из виду комнату справа. Левая дверь ведет в большую комнату, из которой доносится успокаивающий запах камфоры.

Камфору используют для снятия стресса. Интересно, какие мысли пытается прогнать от себя Кан.

Я делаю еще один шаг вперед. Похоже, эта комната служит кабинетом, но полки почти пустые – лишь несколько свитков, некоторые из них развернуты, а другие беспорядочно сложены. Отброшенный халат свисает с вазы.

Кан стоит у круглого стола, опираясь на столешницу; волосы аккуратно завязаны, а воротник разглажен. Он одет в светло-голубое, как подобает младшим членам двора, а не в траурное белое, предназначенное для членов семьи императора, или черное, символизирующее утрату, которое надевали министры. Лиан задалась бы вопросом, не сочла бы это принцесса за оскорбление – признаком его намеренной дистанции в отношении королевской семьи. Но все, о чем я могу думать – как же ему идет синий цвет.

– Можете оставить поднос у двери, – говорит он, не отрываясь от того, что так внимательно изучает.

– Я… – я пытаюсь вернуть себе голос, свою отрепетированную речь. Я хочу озвучить все свои колкости. Хочу сделать ему так же больно, как он сделал мне, но, похоже, я не могу подобрать слов.

Он поворачивается, чтобы взглянуть на меня, и это занимает у него одно мгновение, однако он тут же выпрямляется, когда узнает меня. Свитки с грохотом падают на пол, сметенные взмахом его руки.

– Нин, – выдыхает Кан, и мое сердце падает к ногам, чтобы присоединиться к свиткам.

Мы одновременно опускаемся на колени; я ставлю свою корзину в сторону, чтобы помочь ему. Он собирает свитки, а я, не отрывая от него взгляд, подбираю два, которые откатились к моим ногам. Бесшабашного сына богатого торговца с волосами до плеч, который вел меня по улицам Цзя, как не бывало. Вместо этого он выглядит как ученый в преддверии экзаменов. Парень кладет свитки на стол, а я убираю те, что у меня в руках, на полку.

– Я не знал, что это ты, – нерешительно начинает он. – Иначе я бы…

Я прерываю его, поворачиваюсь и роюсь в поисках того, что спрятала в корзине, а затем толкаю деревянную коробку в его сторону и снова встаю перед ним. Я пытаюсь не дать эмоциям выйти наружу, равно как и помешать ему сказать что-то, о чем мы оба пожалеем. «Золотой ключ» гудит, узнав его и пытаясь притянуть нас ближе.

Кан пребывает в замешательстве, когда снимает крышку. В коробке лежит красивый кинжал, очищенный от крови Руйи. Мне нравилось ощущать его в своих руках, когда мои чувства были обострены благодаря магии, но я не хочу, чтобы у меня остались воспоминания о нем, когда я покину это место.

– Это был подарок, – не понимая, отвечает он.

Я представляю, как спрятана в крепости, окруженной свирепыми зверями, чтобы сказать то, что должна. Разорвать узы между нами будет непоправимо, уже нечего будет исправлять. Правда – то, чем я владею, она такая же острая, как и любой кинжал.

– Я разговаривала с Чжэнь, – говорю я ему. – Она сказала, что за отравленными чайными брикетами стоял твой отец, а основным ингредиентом была желтая кунбу, водоросль, что растет только на Изумрудных островах.

На лице Кана проскальзывает удивление, но он тут же сжимает губы в тонкую линию.

– Если я прямо сейчас поклянусь тебе всеми старыми богами, что не знал об этом, ты мне поверишь?