Расшифрованный Сервантес. Необыкновенная жизнь автора «Дон Кихота» - Тимур Федорович Дмитричев

автор думает, что продаются его книги, то на самом деле отправляют не его экземпляры». Хотя такой обман ущемлял финансовые интересы Сервантеса и не мог не вызывать негативных эмоций, он одновременно свидетельствовал об огромной популярности его романа, которая толкала некоторых нечестных людей на получение заработка на его славе.

Как и во все времена, популярность и слава какого-то человека порождает зависть у некоторых его коллег по цеху или просто у других менее успешных людей. Так же было и во времена нашего героя с огромным успехом его «Дон Кихота». Справедливость требует при этом отметить, что наш автор тоже не был в определенной мере лишен этого чувства, по крайней мере, в отношении триумфальной популярности многочисленных пьес его удивительно талантливого и плодовитого современника Лопе де Вега. Эти знаменитости порой обменивались взаимными анонимными стихотворными уколами, которые иногда бывали оскорбительно острыми, но почти безошибочно выдававшими своих авторов по их стилю. Такой эпизод случился и в месяцы особой популярности «Дон Кихота», когда Лопе разразился не только против его автора, но и против его главного героя необыкновенно едким и даже оскорбительным сонетом. Он явился своего рода ответом на более ранний резкий выпад Сервантеса, который буквально злобно бичевал драматурга за плохое качество одних пьес и обвинял в плагиате за другие, которыми Лопе особенно гордился. Ни в том, ни в другом случае такие взаимные нападки не были достойны ни одного, ни другого из этих талантливейших людей.

Последний сонет де Вега, больно ударивший по Сервантесу в то время, когда его слава росла с каждым днем и одновременно его человеческая репутация переживала оскорбительное унижение в связи со скандальным делом Эспелета, оставался острым и тяжелым эпизодом в его памяти на многие годы. Он вырвался из его души на страницах «Приложения к Парнасу» девять лет спустя и даже тогда был пронизан горьким переживанием: «Во время нахождения в Вальядолиде в мой дом на мое имя было принесено письмо с оплатой за доставку в размере одного реала; оно было получено и оплачено за доставку моей племянницей, которая никогда подобных оплат не делала; однако в порядке извинения за это она сослалась на много раз слышанное от меня высказывание о том, что деньги правильно тратились в трех случаях: при подаче милостыни, при оплате хорошего врача и за доставку писем будь то от друзей или от врагов; письма от друзей предупреждают, а письма от врагов дают некоторое представление об их мыслях. Мне передали полученное письмо; в нем был гнусный сонет, тусклый, лишенный всякого изящества или остроты, со злобными нападками на «Дон Кихота»; что мне было жалко, так это тот самый заплаченный реал». Неизвестно, ответил ли Сервантес на этот пасквиль своим очередным острым выпадом как он это обычно умело делал, но совершенно очевидно, что он был для него оскорбительно памятным.

Вскоре после завершения дела с Эспелета Сервантес покидает Вальядолид в неизвестном для нас направлении и возвращается обратно только в середине осени. Возможно, что он провел это время со своей женой Каталиной в ее доме в Эскивиасе или ездил в другие города по своим коммерческим делам. Ко времени возвращения нашего героя в столицу она уже живет настойчивыми слухами о предстоящем переезде двора обратно в Мадрид. Как подтвердилось несколько позже, герцог Лерма действительно в те месяцы уже вел переговоры с городскими властями Мадрида о возвращении столицы в его лоно. 24 января 1606 года двор официально объявил о своем переезде в старую столицу. Это решение не могло не вызывать удивления, поскольку после переезда из Мадрида в Вальядолид прошло всего пять лет, когда сам двор, все службы, чиновники и все их сопровождение еще только устроились на новом месте.

Как и пять лет назад, в порядке обоснования этого нового и опять дорогостоящего перемещения были выдвинуты причины, связанные со здоровьем монарха: утверждалось, что облака, закрывавшие небо Вальядолида в зимние месяцы, приводили к его плохому самочувствию, а ядовитые испарения реки Писуэрга вызывали не только недомогание всей королевской семьи, но и якобы были источником эпидемий кори, оспы и чумы, которые подвергли город нашествию за год до этого и угрожали разразиться над ним снова. Некоторые осведомленные источники говорили также о том, что очень заинтересованный в возвращении столицы к себе Мадрид предложил выплачивать королю ежегодно в течение последующих десяти лет по 250 000 дукатов, а также шестую часть всех доходов от сдаваемых в аренду городских помещений. В дополнение к этому власти города обязались также оплатить все расходы двора на переезд. Свою долю доходов от всех этих источников за собой зарезервировал и главный архитектор самой затеи герцог де Лерма. Все соответствующие документы по данному делу были заключены между властями Мадрида и герцогом с участием короля в ходе секретных переговоров сторон в январе 1606 года.

При подготовке данного решения принимались также во внимание факторы более выгодного расположения Мадрида для большего влияния столичных властей на процессы более быстрого экономического и торгового развития южных районов Испании и Португалии по сравнению с остальными регионами страны. Одним из важных элементов, способствовавших действиям герцога де Лермы в данном вопросе, была «удобная» для его соображений состоявшаяся три года назад кончина старой императрицы Марии Австрийской в мадридском монастыре, бывшей его главной противницей при дворе.

Два месяца спустя после объявления решения о переезде из Вальядолида на пути в Мадрид потянулись первые конвои переселенцев. Все, кто собирался переезжать, стремились сделать это как можно быстрее, чтобы избежать с наименьшими потерями расходов на стремительно дорожавшие там дома и квартиры, как это происходило уже пять лет назад в покидаемой теперь навсегда столице.

Для перевоза домов короля и герцога де Лерма потребовалось четыреста пар буйволов, которых сопровождали две тысячи человек, занимавшихся расчисткой и выравниваем дорог, которые из-за снега, дождя и грязи стали непроезжаемыми. Для обеспечения этого королевского переселения Вальядолид и ее окрестные поселения лишились почти всех своих лошадей и буйволов, так что многим высокородным особам, проглотив гордость, пришлось перебираться верхом на ослах и до самого Мадрида ехать в масках, чтобы не быть узнанными при таком позоре. Другим повезло еще меньше, и они были вынуждены шлепать по грязному и жидкому месиву дороги пешком, волоча свой скарб на собственных плечах. Картина этого многотысячного шествия для ее участников и наблюдателей представляла собой зрелище исхода, оставшегося в их памяти на долгое время.

Сервантес предположительно покинул Вальядолид в конце осени 1605 года, то есть месяца за два до официального объявления о переезде