И оживут слова - Наталья Способина

что-то такое, чтобы Радим не видел, а хванец все молчал. Раз уж совсем нарочно его Всемила толкнула. Будто бы оступилась, когда через канаву перескакивала. Хванец-то ни ростом, ни силой не вышел – стыдоба, а не побратим воеводе. Он, не ожидавший толчка, веретеном крутанулся, но на ногах устоял, да еще обернувшегося Радима успокоил: мол, ничего, оступился. И на Всемилу снова не взглянул.

Злило это – сил не было.

А потом судьба свела их наедине, как Всемиле и хотелось. Пришла она в дом Радима, да того не застала. Девчонка, что у Златки в помощницах жила, дверь отворила и в хлев убежала, а Всемила в дом пошла. Она чувствовала себя хозяйкой. И хоть даже мать здесь себя гостьей вела, уступая Злате, Всемила уступать не собиралась. Она роднее всяких Злат, и это ее дом. Понятное дело, сильно она не самовольничала, но и лишний раз позволения у Златы не спрашивала, что ей делать здесь, а чего нет.

Златы в передней не оказалось, и Всемила решила посмотреть в покоях. Да так и обомлела. Где это видано? В доме воеводы, да вот так… без присмотра!

Хванец стоял на скамейке и что-то ковырял над дверью.

– Что ты здесь делаешь? – резко спросила Всемила, надеясь, что он свалится со своей скамейки.

Но тот даже не вздрогнул, только посмотрел на нее спокойно и сказал:

– И тебе поздорову.

Всемила сощурилась. Учить ее вздумал!

– Делаешь что?

– Уже ничего, – ответил хванец и спрыгнул на пол.

В руках он держал большой резец. Всемила посмотрела на горку стружек на полу, на его засыпанную стружками рубаху и спросила:

– Мести здесь кто будет? Думаешь, я?

– Зачем? – спокойно ответил хванец. – Я сам.

Он убрал резец в сумку, что валялась тут же на полу, и начал быстро сметать стружки в кучу. Всемила смотрела на него и думала, что хваны странные. Ну где это видано, чтобы воин пол мел? А девка здесь на дворе на что? Злата для того ее и держит! Но хванцу она говорить этого не стала. Пусть метет, раз ума нет.

Тот собрал стружки, ссыпал их на загнетку и, отряхнув руки, оглядел сперва пол, а потом посмотрел на Всемилу. Всемила отвернулась: не хотела она, чтобы он на нее смотрел. Не нравился ей его взгляд.

Она подняла голову и посмотрела на наличник над дверью. Оказывается, там был узор. Пока еще не законченный, но уже было понятно, каким он будет. Отчего-то Всемиле захотелось дотронуться до изгибов.

– Что это за узор?

– Хванский, – коротко ответил чужак.

– И Радим позволил его опочивальню чужими узорами портить?

Ждала, что хванец разозлится, но он спокойно ответил:

– Позволил.

– А сделай такой же перед моими покоями! – решила Всемила, круто повернувшись к хванцу.

Тот смотрел так, как порой смотрел на нее Радим. Еще не укор, но вот-вот…

– На твои не стану.

– Не станешь? – сощурилась Всемила. – А если Радим прикажет?

– Даже если Радим попросит – не стану. В узорах сила – тебе такой нельзя.

– Сила? – расхохоталась Всемила. – Я уж выросла из небылиц, хванец! Или ты так не думаешь?

– Думай как знаешь, – спокойно ответил он и направился к двери.

– А почему мне нельзя? – спросила Всемила не столько из любопытства, сколько для того, чтобы задержать его здесь. Когда еще случай выпадет?

– Он для… – хванец помялся, словно не зная, как продолжить, – для мужних жен.

– То есть коль без мужа, так нельзя?

– Нет.

– А если я себе такой на платье вышью?

Хванец сощурился, словно целился.

– Не нужно.

– А если?

– Это будет просто узор – точно повторить не сможешь, – коротко улыбнулся он.

– А если смогу?

– Если сможешь, беду можешь накликать.

– Так уж и беду?

– Всемила, я не просто так говорю, – голос у хванца звучал примирительно, словно он с дитем неразумным разговаривал. Всемилу даже зло взяло. – Не нужно. А то мне Радиму сказать придется.

– Ах, так?! Радиму сказать, значит? – недобро улыбнулась Всемила, передразнивая его глупый выговор. Неприятно он слова произносил – будто песню пел. – А если я Радиму расскажу?

– Про что? – снова прищурился хванец.

– Не знаю. Хотя бы, что приставал ты ко мне, прямо здесь? Как думаешь, слушать он тебя после этого станет?

Хванец замер, точно ему ноги к полу копьями прибили, и смотрел так, будто только и ждал, что Всемила скажет, дескать пошутила. И хоть ничего такого она бы не сделала, успокаивать его не хотелось. Пусть знает свое место.

– Радим… – хванец закашлялся, словно голос его разом подвел. Оказалось, легко с него спесь сбить. Это только при Радиме он такой – сильный да все знающий, так что Радим как в русалочьи сети попал, слушает его, едва рот не раскрыв. А дошло до дела – вон аж краска с лица сошла.

– Радим – побратим мой. Он знает, что я бы никогда…

– Знает? Он тебя сколько знает? Даже года нет.

– Зачем ты так?

– А затем! – разозлилась Всемила из-за того, что все шло не так. – Побратим? Какой ты побратим?! Не знаю, чем ты там Радима так привязал, да только пустое это все. Ну что ты так смотришь?

Хванец и впрямь смотрел так, будто увидел перед собой раздавленного жука. Да кто он такой, чтобы вообще смотреть вот так!

– Если меня уколоть хочешь, так мне без разницы. А Радиму обидно будет.

– А ты о Радиме печешься?

– Сама знаешь, что да.

– Ничего я не знаю. Ты же молчишь. В гости только при Радиме и заходишь!

– Я вижу, что не люб, к чему лишний раз ходить?

– А ты попробуй! Может, расскажешь что о себе, так иначе все пойдет, – уже спокойней сказала Всемила, хоть и знала: не даст она теперь хванцу спуску – разозлил он ее страшно.

– Спрашивай, что хочешь.

– У тебя родные есть?

– Побрати…

– Радима оставь. Я не о нем!

– Нет.

– А были?

– Да.

– Где они?

– Умерли.

– Все?

– Да.

Хванец говорил спокойно, точно не о себе.

– Зачем ты сюда приехал?

– Радим привез.

– Ты же не бревно! Мог отказать.

– Не мог. Без памяти был.

Всемила нахмурилась. Это похоже на Радима. Подобрать кого поболезней да в дом притащить. Еще мальчонкой все то белок домой, то ежей из лесу раненых таскал.

– Добро. Тебе есть куда вернуться? Где твой дом?

– Дома нет. И я пока от Радима не могу.

– Радиму без тебя лучше! Не видишь разве, что воины шепчут? Ты ему разум дурманишь! Переиначиваешь все тут! Худо от тебя брату будет.

– Не будет!

Всемила закусила губу и потрясла головой. Ну как этому чужаку объяснить, что не нужен он здесь?

– Выходит, в Свири остаешься?

– Да.

– Ну ладно уж… – пробормотала Всемила и тут же встрепенулась: – Жениться тебе нужно!

– Что мне нужно? – оторопел чужак, даже рот, как ребенок на праздничном базаре, распахнул.

– Девку найди, что по нраву, да от брата отстань. Хотя… что по нраву не получится. Ты же чужак. Кто же за тебя… Но чужак-то чужаком, а ты еще и побратим самого воеводы…

Всемила крепко задумалась и чуть не вздрогнула, когда хванец рот раскрыл:

– А при чем жена и Радим?

– При всем! Успокоится Радим, что ты с семьей, да и поутихнет все.

– Странная ты, – снова прищурился хванец.

Всемила решила не отвечать. Уж кто бы тут про странность говорил.

– А у тебя жена была? – спросила она вместо ответа.

Хванец покачал головой, глядя на нее так, будто… Ну вот что он так смотрит?! Всемила почувствовала, что снова злится. Ведь она добром хотела.

– А я красивая, хванец?

Зачем спрашивала,