Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - Александр Александрович Любищев

всего философским источником марксизма считается (это ясно у Ленина) не французская материалистическая, а немецкая идеалистическая философия, прежде всего философия Гегеля. Правда, эту философию перевернули с головы на ноги, но могла ли эта операция полностью лишить ее идеалистической примеси? Думаю, что нет. Официально признается, что основным ведущим является базис, а надстройка – производное построение, зависящее от базиса. А может ли надстройка влиять на базис? По мнению одних (экономисты, большинство меньшевиков), нет: надо стремиться улучшать базис, а изменения надстройки будут за этим следовать. По мнению других (большевики, базирующиеся на словах Маркса об идеях, овладевших массами, которые становятся могучей силой), надстройка может тоже влиять на базис. Но если так, то надстройка будет уже не производное, а равноправное с базисом понятие и преимущество базиса над надстройкой усматривается лишь в том, что базис образовался до надстройки (как в общефилософском споре материя существовала до сознания). Но из рассмотренных в предыдущем параграфе соображений ясно, что это, по крайней мере, не доказано и что нечто подобное надстройке могло существовать и в дочеловеческий период существования. А кроме того, если мы немного подумаем, то придем к заключению, что можно говорить лишь о влиянии надстройки на базис, в отношении же базиса можно говорить, что он ограничивает надстройку, но не влияет на нее. Поясню примером. Свойства материала ограничивают его применения: из глины нельзя построить Эйфелеву башню – она рухнет под собственной тяжестью. Из стали можно. Но из свойств стали вывести чертеж Эйфелевой башни невозможно. Так и в обществе. Можно на основе рациональных и этических соображений составить проект идеального общества, но воплотить этот идеал можно лишь тогда, когда будет налицо соответствующий экономический и технический материал.

Такое же различие и в отношении теории социалистической революции. По ортодоксальным взглядам Маркса, переход от старого капиталистического строя к новому, социалистическому, может быть только тогда, когда старый строй исчерпает свои возможности и когда пролетариат будет составлять большинство населения. Надстройка может отставать от базиса и такое отставание и вызывает революцию, осуществляемую большинством населения. Такие марксисты правильно называют себя социал-демократами, понимая народ тождественным с понятием народонаселения: диктатура пролетариата оказывается ненужной. Но у того же Маркса можно найти и понятие диктатуры пролетариата. Эта диктатура может приниматься как диктатура большинства над меньшинством, которое, будучи менее значительным по численности, оказывает чрезмерное влияние в силу экономического и культурного значения, наличия предрассудков и традиций у населения.

Но Октябрьская революция была совершена в стране, где капитализм был в самом разгаре развития, и в этом смысле она была преждевременна. Своевременность ее обосновывалась Лениным тем, что захват власти пролетариатом труден и поэтому необходимо использовать подходящий момент, чтобы затем в рамках нового (используя биологический термин преадаптивного, т. е. обладающего предварительным приспособлением) строя страна экономически «дозрела» бы до социализма. Здесь надстройка идет впереди базиса, что вряд ли можно назвать подлинным материализмом. И в понятие «народ» вводятся поправки, как это ясно видно, например, из последнего «Философского словаря». Сначала народ понимается как эксплуатируемая часть населения, прежде всего рабочий класс. Но затем народ понимается уже как часть населения, осуществляющая прогрессивные задачи, т. е. даже не каждый рабочий является частью народа, а так как по нашей догматике, коммунисты и им сочувствующие – единственно прогрессивная часть населения, то, значит, подлинный народ уже не совпадает даже с рабочей частью населения, а только с той его частью, которая в большей или меньшей степени сочувствует коммунистической партии в числе ее ортодоксальных представителей.

Так как в Англии, например, только примерно 0,1 % голосует за коммунистов (в США, видимо, еще меньше), то эта часть и есть истинный народ, а все остальные – эксплуататоры, кулаки, подкулачники, приспособленцы, предатели своего класса и прочие. Такая линия проводилась у нас в период коллективизации и сейчас проводится, например, в Чехословакии, где пришлось с помощью танков и прочего оружия «исправлять» политику коммунистической партии, уклонившейся от ортодоксального курса. Современная история показывает, что А. К. Толстой в «Потоке-богатыре» дал вовсе не карикатуру на мнение шестидесятников, а скорее, смягчил их позицию.

И, увидя Потока, к нему свысока

Патриот обратился сурово:

«Говори, уважаешь ли ты мужика?»

Но Поток вопрошает: «Какого?»

«Мужика вообще, что терпеньем велик».

Отвечает Поток: «Есть мужик и мужик:

Если он не пропьет урожаю,

Я того мужика уважаю!»

«Феодал!», закричал на него патриот, —

«Знай, что только в народе спасенье!»

Но Поток возразил: «Я ведь тоже народ.

Так за что ж для меня исключенье?»

Но в ответ Патриот: «Ты народ, да не тот!

Править Русью призван только черный народ!

То по старой системе всяк равен,

А по нашей лишь он полноправен!»

И подумал Поток: «Ну, Господь, борони,

Не проснулся ли слишком я рано?

Ведь вчера еще, лежа на брюхе, они

Обожали московского хана.

А теперь нам велят мужика обожать!

Мне сдается, такая потребность лежать

То пред тем, то пред этим на брюхе

На вчерашнем основана духе!»

К этой блестящей характеристике многих «прогрессистов» надо добавить, что «лежанье на брюхе» перед черным народом было лицемерным. Согласно указанному определению «народу» воздавали почести, именовали «творцом истории», только тот истинный «народ», который осуществлял идеи «прогрессистов».

Все остальное исключалось из понятия народа и перед этой частью народа не только не лежали на брюхе, а, наоборот, им предназначались «бичи, темницы, топоры». Что же касается омерзительнейших фигур нашей истории вроде Ивана Грозного, то, так как у них находили «прогрессивные» черты (истребление феодало-бояр, что рассматривалось как борьба с феодализмом, между тем как система Грозного сводилась к установлению нового, отвратительнейшего феодализма – дворянского), то рекомендовалось, практически приказывалось, снова перед ним ползать на брюхе. Лозунг «народа» в современном понимании и «демократии» в таком же смысле (правление лишь наиболее просвещенной частью народа, верхушкой партии – чистый бланкизм) в сущности, возрождает на повышенном основании знаменитое изречение одного из отвратительных тиранов, Людовика XIV: «Государство – это я!». Сейчас смысл современного понимания советской демократии, с точки зрения правящей верхушки: «народ – это мы». Идеалистический характер таких высказываний совершенно очевиден. Конечно, это «дурной» идеализм (выражаясь термином Гегеля), но это все-таки идеализм.

Почему же большевики клянутся материализмом и так оскорбляются, когда их называют идеалистами? В силу своей фанатической антирелигиозности. Идеализм открывает лазейку «поповщине», следовательно, в нем нет ничего хорошего и, следовательно, всякое прогрессивное учение обязательно материалистично, всякое ретроградное обязательно идеалистично. Это –