Мешок с костями - Стивен Кинг

— Эй, Ирландец!

Я повернулся к плоту. На нем стояла Джо. Должно быть, толькочто выбралась из озера, потому что вода струйками стекала по ее телу, а волосыприлипли к щекам. Джо была в разъемном купальнике, том же, что и на фотографии,сером в красный горошек.

— Давно не виделись. Ирландец… Так что скажешь?

— Насчет чего? — крикнул я, хотя и так знал ответ.

— Насчет этого! — Она обхватила груди ладонями, сжала. Водапотекла между пальцами.

— Давай, Ирландец! — Она стояла за изголовьем кровати. —Давай, ну же! — Я почувствовал, как она сдергивает с меня простыню, вырывает ееиз моих, еще скованных сном пальцев. Я закрыл глаза, но она схватила меня заруку, сунула ее себе между ног. Как только я нашел ее «киску» и начал еепоглаживать, ее пальцы коснулись моей шеи.

— Ты не Джо! — вырвалось у меня. — Кто ты?

Но отвечать было некому. В темноте, под доносящиеся с озеракрики гагар, я шел к студии Джо. Не во сне. Я чувствовал телом прохладный ветерок,иногда камешек или сосновая иголка втыкались в мою голую ступню. Комар зажужжалнад ухом. Я отогнал его взмахом руки. Из одежды на мне были только шорты,которые спереди едва не рвал вставший дыбом член.

— Что все это значит? — спросил я себя, приближаясь кнебольшой, с сарай, студии Джо. Оглянулся и увидел на холме «Сару», не женщину,а бревенчатый коттедж. — Что со мной происходит?

— Все нормально, Майк, — заверила меня Джо.

Она стояла на плоту, наблюдала, как я плыву к ней. Заложиларуки за голову, как модель на календаре, выпятив грудь. Как и на фотографии, явидел соски, проступающие через мокрый бюстгальтер. Я плыл в плавках,по-прежнему с вздыбленным членом.

— Все в порядке, Майк, — заверила меня Мэтти в севернойспальне, и я открыл глаза.

Она сидела рядом со мной на кровати, гладенькая, в чем матьродила, подсвеченная льющимся в окно лунным светом. Волосы, падающие на плечи.Маленькие, с чашку, груди, но большие соски. Между ног, там, где пребывала моярука, островок бархатистых светлых волос. Тело ее купалась в тенях, словно вкрыльях мотыльков, словно в лепестках роз. Меня отчаянно влекло к ней. Я виделв ней приз, который, я это знал, никогда бы не сумел выиграть на ярмарке, всоревнованиях по стрельбе или бросанию колец. Такой приз обычно держат наверхней полке. Она сунула руку под простыню, положила на то место, где едва нервались трусы.

Все нормально, это всего лишь деревенские танцульки, сообщилмне голос НЛО, когда я поднимался по ступенькам, ведущим в студию Джо. Яостановился, нагнулся, достал из-под коврика ключ.

Я вылез на плот, мокрый, с торчащим колом членом. Есть либолее комичное зрелище, подумал я, чем мужчина, у которого все встало? Джождала меня в мокром купальнике. Я уложил Мэтти рядом с собой. Я открыл дверь встудию Джо. Все это происходило одновременно, одно переплеталось с другим,словно скрученные нити веревки или пояса. На плоту с Джо я точно пребывал восне, в студии Джо, войдя, в которую, я прямиком направился к моей старойзеленой «Ай-би-эм», — вроде бы совсем и не спал. Происходящее с Мэттинаходилось где-то посередине.

На плоту Джо сказала мне: «Делай что хочешь».

В северной спальне Мэтти сказала мне: «Делай что хочешь».

В студии говорить было некому. Там я и так знал, чего хотел.

На плоту я наклонил голову к груди Джо и засосал в ротпокрытый тканью сосок. Рот наполнился вкусом мокрой ткани и озерной воды. Онапотянулась к торчащему члену, но я шлепнул ее по руке. Если б она менякоснулась, я бы тут же кончил. Я все сосал и сосал, вытягивая из купальникакапли воды, обхватив руками ее ягодицы. Сначала поглаживал их, потом сдернул снее трусики. А когда они упали на доски плота, она отступила на шаг иопустилась на колени. Я последовал ее примеру, по ходу освободившись от плавоки бросив их на ее трусики от купальника. Мы стояли лицом к лицу, я — голый, она— в одном бюстгальтере.

— Что за мужик, с которым ты приходила на игру? — выдохнуля. — Кто он, Джо?

— Никто, Ирландец. Еще один мешок с костями.

Она рассмеялась, откинулась назад, не сводя с меня глаза. Еепупок напоминал маленькую черную чашку. В ее позе было что-то змеиное.

— Внизу нет ничего, кроме смерти, — прошептала она, и еехолодные руки с мертвенно-бледными пальцами коснулись моих щек.

Она повернула мою голову, наклонила так, чтобы я смотрел возеро. Под водой я увидел бесформенные тела, которые проносило мимо глубиннымтечением. Залитые водой глаза. Объеденные рыбами носы. Языки, болтающиеся междугуб, словно водоросли. У некоторых под прозрачной кожей в животе перекатывалиськишки. От других остался только скелет. Но даже это жуткое зрелище не остудиломоего желания. Я вырвал голову из ее рук, разложил Джо на досках и наконец ссилой вогнал мой меч в ее ножны. По самую рукоятку. Ее посеребренные луннымсветом глаза смотрели на меня, сквозь меня, и я заметил, что один зрачок большедругого. Именно так выглядели ее глаза на телевизионном мониторе, когда яопознавал ее в морге Дерри. Она умерла! Она умерла и я трахал ее труп! Но дажеэто не остановило меня.

— Кто он? — кричал я, долбя и долбя холодную плоть, чтолежала на досках плота. — Кто он, Джо? Ради Бога, скажи мне, кто он?

В северной спальне я затянул Мэтти на себя, млея отприкосновений ее маленьких грудей, ее длинных ног. Потом перекатил ее на другуюполовину кровати. Почувствовал, как она потянулась к моему члену, и хлопнул еепо руке: если бы она коснулась меня, я бы тут же кончил.

— Раздвинь ноги, скорее, — приказал я, и она подчинилась. Язакрыл глаза, отключая окружающий мир, сосредоточиваясь только на ней. Подалсявперед и вниз, остановился. Рукой чуть поправил разбухший донельзя пенис, и онвошел в нее, как входит палец в обшитую шелком перчатку. Она смотрела на меняшироко раскрытыми глазами, потом коснулась рукой моей щеки, повернула мнеголову.

— Тут нет ничего, кроме смерти, — она словно объяснялаочевидное.

В окно я увидел Пятую авеню, квартал между Пятнадцатой иШестнадцатой улицами, все эти роскошные магазины «Биджен» и «Болли», «Шффани» и«Бергдорф», «Стубен гласе». По тротуару вышагивал Гарольд Обловски, с юга насевер, помахивая брифкейсом из свиной кожи (тем самым, что мы с Джо подарилиему на Рождество, за восемь месяцев до ее смерти). Рядом с ним шла Пола, егороскошная фигуристая секретарша, держа в руке пакет из «Барнс и Ноубл»[81].Только фигура исчезла. От Нолы остался скалящийся скелет в костюме от ДонныКаран[82] и туфельках из крокодильей кожи. И ручки пакета сжимали не холеныепальцы, а белые кости. Улыбка Гарольда, стандартная улыбка литературного агента,превратилась в непристойный оскал. Его любимый костюм — темно-серый, двубортный— болтался на нем как парус на ветру. Вокруг него, по обоим тротуарам, я виделтолько живые трупы. Мумии мамаш несли трупы детей на руках или катили их вдорогих колясках. Зомби-швейцары стояли у подъездов, скелеты подростков катилина скейтбордах. Высокий негр (я понял, что он негр, по нескольким полоскамкожи, прилипшим к черепу) вел на поводке скелет собаки. У водителей таксипровалились глаза. Из окон проезжающих мимо автобусов на меня смотрели черепа,все ухмылялись, совсем как Гарольд, словно спрашивая: «Эй, как ты, как твояжена, как дети, как пишется в последнее время?» Уличные продавцы орешковарахиса разлагались на ходу. Однако ничто не могло отвлечь меня. Я сгорал отжелания. Подсунул руки под ее ягодицы, приподнял ее, вцепился зубами в простыню(с удивлением увидел, что она расписана синими розами), и стал стягивать сматраца, не выпуская изо рта, потому что боялся, что иначе начну кусать ей шею,плечо, грудь, всюду, куда только дотянусь зубами.