Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Что ж, – сказала она себе. – Пусть у меня нетсвоего кинжала, но есть много способов наложить на себя руки. Я это сделаю. Ноя не слабая трепещущая лань, что покорна чужой воле. Я постараюсь взять с собойи обидчика. А боги рассудят, кому у кого быть в рабстве там, в другой жизни!»

Когда на столе остались только обглоданные косточки, мужчиныуже неспешно потягивали из серебряных кубков редкое вино. В палату заглядывалоясное солнышко, во дворе голосисто кричал петух.

Асмунд пил, причмокивая, наслаждался вином, покоем и вообщежизнью. Рудый почти не притрагивался к кубку, больше щелкал орехи, а вином лишьизредка запивал. Ингвар не притрагивался ни к вину, ни к орехам. Зачем-тосгибал и разгибал ложку, пока не сломал. Тут же взялся за другую.

Асмунд поинтересовался:

– Значит, тобой решено крепить союз племен… Что ж,обычное дело. А когда тебя выдадут замуж?

Ольха ответила сдержанно:

– Не знаю. Ваш князь сказал только, что хочет отдатьменя как можно быстрее. Так же жаждет ваш друг.

Асмунд поперхнулся вином. Повернулся к Ингвару:

– Вот этот?

– Князь стряхнул меня ему на руки, – объяснилаОльха с лицемерным сочувствием. – Пока меня кто-то не возьмет, он отвечаетза меня.

Асмунд шумно почесал в затылке.

– Почему не стряхнул мне?

Рудый выплюнул, морщась, гнилой орех.

– Потому что он – Вещий! Не тужи, Ольха. Я думаю, чтоиз тех, кто видел тебя на пиру, сегодня на трезвую голову уже половина осаждаетвеликого князя. Просят тебя в жены.

Асмунд удивился:

– А вторая половина? Вряд ли найдется хоть один…

– Вторая просто не верит, что это было наяву. Всем намтакие только снятся! Особенно такими вот летними ночами, когда наешься жареногомяса со жгучими пряностями.

Он посмотрел на ее сразу потемневшее лицо, оглянулся наИнгвара. У того лицо было как вырезанное из камня. Старого темного камня.

– Меня это не радует, – ответила она подавленно.

– Почему? Только потому, что мы – русы?

– У нас женщин не выдают, как скот.

– Гм… Я слышал, что у вас тоже мужчины берут столькожен, сколько хотят. Даже по десять-двадцать!

Она пожала плечами, поправила:

– Не мужчины берут, а женщины идут. По своей воле! Моитри подруги, они сестры, пошли за витязя Вырвидуба. Не захотели расставаться, алюбили его все три… Но у нас, лесных людей, чаще как у оленей или лебедей: пара– на всю вечность.

Рудый смотрел то на нее, то на Ингвара. Всегда задорное иплутоватое лицо воеводы стало печальным.

– На всю вечность, – сказал он задумчиво имечтательно, – как в песнях… Все к этому стремимся. А кто находит? Всеженимся на чужих женах… э-э… предназначенных богом для кого-то другого. Можетбыть, моя единственная в дальней стране? Но как найти даже ту страну, ихтысячи… Жизни не хватит обойти. И женщины выходят за чужих, ибо их молодости нехватит найти своего, единственного. А уж у княгинь, да и у князей, выбора вовсенет. Замуж выходят и женятся для дела. Укрепления союза племен, выгодныхдоговоров, присоединения земель…

Она отвела взор. Рудый прав, беспощадно прав. И в ее племенисвобода выбора только у простолюдинов. Князья сочетаются браком, сообразуясь снеобходимостью древлян.

Хмурый гридень собрал на поднос грязную посуду, повернулсяуходить. Ольха подхватила со стола и ловко поставила на самый верх подносапустой кувшин. Гридень удалился на полусогнутых, кувшин угрожающе раскачивался.

На широком лице Асмунда появилась широкая улыбка.

– Ты двигаешься как Ингвар… А Ингвар – лучший боец навсей Новой Руси. Конечно, не считая нас с Рудым. Это верно, что у вас женщиныдерутся наравне с мужчинами?

– Дай мне меч, – предложила Ольха свызовом, – и ты увидишь.

– Ну да, – продолжал рассуждать Асмунд, –если ты княгиня, то тебя учили лучшие умельцы. Тебе бы еще силенки, как уИнгвара. Я бы не знал, на кого поставить!.. Но это стоило бы посмотреть.

Ингвар потрогал левую сторону груди, поморщился:

– Иди ты… Еще и силенки ей!

Снова, к своему удивлению, она ощутила чувство вины. Онслишком стойко переносит боль, а на ней еще не помстился. А рана должна ныть,хотя теперь заживает быстро. А когда он напрягается, то края раны расходятся…Если не кровь, то сукровица еще сочится. Кровь прилила к ее щекам, когдавспомнила, с какой силой он притянул ее к своей груди, широкой и твердой.

Асмунд все еще в раздумье покачивал головой, наконец сказалубежденно:

– Если святой отшельник… то бишь великий князь, пошлетменя к древлянам – откажусь! Я не смогу драться с бабами. У меня рука неподнимется.

Рудый засмеялся:

– Да знаю, знаю, что у тебя поднимется! Но я, честноговоря, тоже лучше бы увильнул. Не знаю, как с ними драться. Совестно. Это нашорел Ингвар везде орел!

– Летает хорошо, – заметил Асмунд одобрительно. Оноглянулся на Ольху. – Только садиться не умеет.

Рудый тоже посмотрел на Ольху:

– Да, Ингвар – орел. Который деревья клюет.

Она вспыхнула, не понимая их шуток, но чувствуя, что грубые:

– Кто такой святой отшельник?

Асмунд сказал серьезно:

– Когда мы впервые встретили великого князя Олега…вернее, он нас встретил, он не был ни великим, ни князем. Просто отшельником изпещеры. Но частые войны меж соседями мешали его разговорам с богами. Столькокрови пролилось в его уединенном месте, что он, нарушая клятву отшельничества,взял меч и поклялся принести мир в эти земли. А враги, что издевались над ним,слишком поздно поняли, что отшельниками не рождаются!.. Кем он был – это тайнадля всех, но я кладу голову, что о нем поют кощунники. Но кто ведает, подкакими именами его воспевают?

– Под какими кличками жил, воевал, странствовал, –сказал Рудый задумчиво.

– Любил, – вырвалось у нее непроизвольно.Смутилась под их вопрошающими взглядами. Показалось вдруг, что такой человек немог не любить. Наверное, несчастливо, слишком печальный у него лик, а во взоретоска. Много горя видывал?

– Может быть, даже любил, – согласилсяАсмунд. – От князя всего можно ожидать.

– От человека, который стал нашим князем, –поправил Рудый.

По его тону Ольха поняла, что воевода считает таинственногоОлега больше чем князем. Но что может быть больше?

После обеда она пошла в свою комнату. Не стала дожидаться,что изволит изречь ее тюремщик. Надо будет, и вдогонку гаркнет. Или гарканет.Но нет, смолчал. Или, что вернее, не захотел при друзьях раскрываться. Похоже,что-то им не сказал или утаил. Конечно, чтобы не выглядеть глупо. Все-таки двараза убегала, а в третий раз хоть убежать не смогла, но ранила так, как не смогдаже бедный Ясень.