В разные годы. Внешнеполитические очерки - Анатолий Леонидович Адамишин

Из-за границы вернулись и другие громкие имена. Среди них, как я упоминал, Василий Аксенов, автор романов «Остров Крым», «Ожог» и еще нескольких произведений, которыми мы зачитывались в 1970-е, передавая друг другу тайком привезенные из-за рубежа книги.

Одной из моих обязанностей было председательствование в комиссии СССР по делам ЮНЕСКО. Организация эта, созданная в рамках ООН для международного культурного и научного сотрудничества, как и другие форумы крепко впитала дух холодной войны. Пропагандистская война велась и на этой площадке. Здравый смысл требовал восстановить первоначальное предназначение ЮНЕСКО, и мы в МИДе разработали конкретные предложения. Докладываю их на заседании Политбюро, в ответ глубокое молчание, видимо, тема не очень знакома. Положение спасает Громыко: «Сперва мы думали, что ЮНЕСКО – это румынская графиня». Дальнейшее обсуждение длилось недолго, наша инициатива получила одобрение.

ЮНЕСКО переживала тогда не лучшие времена. Первым делом требовалось сменить руководство, это всегда болезненная операция. Началось с моей оплошности: я ушел в отпуск, упустив из виду, что должны состояться выборы Генерального директора ЮНЕСКО. Срочно вернувшись в Москву, узнаю, что в МИДе уже подготовили записку для Политбюро, в которой мы поддерживаем нынешнего директора, сенегальца М’Боу. Это может стать концом организации: США и Великобритания уже приостановили выплату своих взносов. Близки к этому и другие страны, включая Японию, крупнейшего донора ЮНЕСКО. Причины – из рук вон плохое управление и коррупция.

Провести своего кандидата – профессора Тодорова из Болгарии – соцстраны не в состоянии, их в ЮНЕСКО слишком мало, а «третий мир» сплотился вокруг М’Боу. Остается испанец Фредерик Майор, выдвигаемый западными государствами. Иду к Шеварднадзе, давлю на его перестроечную психику. Сначала он ни в какую: предпочесть натовца кандидатуре из развивающихся стран – это уже слишком. Но, в конце концов, разумные доводы на министра действуют. Помог предусмотрительный Майор: в свое время как ученый он вступил в Международный фонд выживания, основанный Горбачевым. Политбюро, не без скрипа, меняет решение.

Чтобы честный испанец одолел не блиставшего репутацией сенегальца, потребовалась сложная дипломатическая игра. Соцстраны несколько туров голосовали за болгарина, выжидая, когда у испанца будет достаточное число «за». Затем неожиданно и дружно поддержали Майора, обеспечив его избрание. Такого подвоха не ожидали, думали, что мы никогда не проголосуем за «натовца». При Майоре, а он прослужил два срока, ЮНЕСКО на фоне общего улучшения обстановки в мире вернулась к конструктивному сотрудничеству, принося реальную пользу нашей стране.

Это был наглядный, но не единственный пример отказа от абстрактной политграмоты в пользу государственных интересов.

Комиссию СССР по делам ЮНЕСКО мы подобрали отличную: академик Александр Шейндлин, писатель Алесь Адамович, поэт Андрей Вознесенский, художник Таир Салахов, наконец, академик Дмитрий Лихачев, позже названный совестью нации. На одну из сессий мы «вывезли» митрополита Ювеналия: ЮНЕСКО активно включилась в празднование тысячелетия христианства на Руси в 1988 г.

Близкий случай произошел на сессии в Женеве Комиссии ООН по правам человека (КПЧ) в марте 1989 г. Венгры пожаловались на правительство Румынии за дискриминацию венгерского меньшинства. Румыны заслуживали осуждения, но поскольку речь шла о двух социалистических странах, все еще не очень хотелось выносить сор из избы.

Предложил румынам компромисс: пригласить к себе наблюдателей бюро КПЧ с тем, чтобы они на месте ознакомились с ситуацией. Это снимало проблему, подобно тому, как было с Кубой в прошлом году. Румыны согласились, что устроило и венгров. Появилась возможность консенсусом снять антирумынскую резолюцию, хотя она была абсолютно закономерна. Предполагая, что Чаушеску захочет дезавуировать свою делегацию, предупредил о такой возможности Москву и загодя получил ее добро на то, как действовать в случае осечки. Румыны уже на следующий день взяли свое слово назад. На этих молодых и вполне приятных ребят (Долги и Антинои) жалко было смотреть. На голосование была поставлена резолюция, осуждающая Румынию. Мы, не приняв участие в голосовании, пропустили ее. В первый раз за историю Варшавского договора советская делегация не наложила вето на осуждение одной социалистической (скорее только по названию) страны другой.

Отмечу попутно, что ярые сторонники прав человек – американцы предоставляли различные льготы диктаторскому режиму Чаушеску, поощряя его «независимость» от СССР.

Протезы для афганцев. Советско-американский диалог по правам человека на ранних стадиях касался небольшого количества тем: эмиграция, психиатрия, политзаключенные. Вскоре он вышел за рамки того, что именовалось «старой» повесткой дня. Новая поднималась на ступеньку выше, распространяя сотрудничество на широкий круг областей. Ее формировали обе стороны, на практике чаще мы. Фигурировали такие темы, как обмен делегациями между Верховным Советом и Конгрессом США; взаимные поездки юристов, журналистов, экспертов; совместная борьба с терроризмом, организованной преступностью и распространением наркотиков. На этот счет Шеварднадзе и Шульц подписали специальные «антитеррористические» соглашения. Мы гордились, что в контексте гуманитарного сотрудничества в США было налажено изготовление таких протезов для советских инвалидов войны в Афганистане, которые у нас тогда не делали.

Шел предметный обмен опытом по проблемам безопасности в шахтах, положения пожилых людей и пенсионеров и по многим другим аспектам. То был золотой и, увы, короткий век для сотрудничества СССР и США в областях, непосредственно затрагивающих нужды людей.

Как всегда, свою роль сыграли личностные моменты. Ричард Шифтер, главный американский переговорщик по правам человека, был одним из двух руководящих работников госдепа, которым сменивший Шульца Бейкер предложил остаться в новой администрации Буша-старшего. Дик искренне верил в необходимость найти общий язык между США и СССР. Он грамотно подходил к гуманитарному сотрудничеству с нами: не ставил таких вопросов, которые задевали бы наше достоинство, понимал, что мы будем идти навстречу США только там, где это отвечает нашим интересам или по крайней мере не противоречит им. Думаю, что именно по его настоянию Вашингтон согласился на новую повестку, выйдя за рамки наших (и американских) прежних грехов.

Правила игры подразумевали, что она не будет вестись в одни ворота. Когда американцы передавали нам списки лиц, которые не могли выехать из СССР, мы вручали перечень заключенных, сидящих, по нашим данным, в американских тюрьмах за политические преступления. Вместе с Шифтером мы сопоставляли фактические данные наших ведомств со списками, которые представлялись нам с Запада. В ряде случаев они сильно расходились, и Дик соглашался со мной, что с их стороны имеет место пропагандистская передержка. Однажды Шифтер запросил через меня информацию о случаях, в отношении которых имеются сомнения, не примешаны ли к обвинениям политические мотивы. Ответил, что смогу обратиться в прокуратуру только в том случае, если американская сторона предоставит нам аналогичный материал по тем осужденным, которых мы считали политическими. Дик собрал соответствующее досье, которое я