Неопалимая - Маргарет Роджерсон

– Тогда их не Леандр создавал. – Мои слова слились с непрерывным потоком голосов на балконе.

– Нет, но он определенно взаимодействовал с чарами так, как никто другой. Возможно, он узнал, как пробудить старый ритуал и использовать его силу. – Восставший сделал паузу, затем промолвил: – Отсюда я больше ничего не могу сказать. Нам нужно подобраться поближе. Тебе придется коснуться алтаря.

Разумеется, я так и собиралась поступить. По крайней мере, это не составит труда. После службы было принято выстраиваться вдоль нефа, как раз для того, чтобы дотронуться до священного места. Учитывая вчерашние события, я предвидела, что его благословения будут желать многие.

В этот момент появилась Божественная, которая направилась к алтарю, сопровождаемая длинным шлейфом праздничного одеяния. На мою удачу, Леандр следовал за ней, словно волк за ягненком. Я была так занята размышлениями, как мне избежать его, что почти не заметила, как некоторые священнослужители бросали на клирика косые взгляды и перешептывались в кулуарах. Наверняка он знал об этом: его спина была очень прямой, пока он поднимался по ступенькам в святилище.

Теперь балкон был забит до отказа. Воцарилась тишина. Все смотрели на Божественную так же, как смотрели на меня в том доме, отчаянно ища наставления. Вопреки себе, я жалела ее. Я помнила, какой печальной Божественная выглядела в Наймсе. Осознание того, что она оказалась вторым номером на звание Божественной, несомненно, тяготило ее. Она не могла позволить себе снова подвести свою паству.

Она скрестила руки. Ее светлый, чистый голос заполнил неф.

– Богиня, Госпожа Смерти, Мать Милосердия, благослови нас Своей заботой.

Госпожа редко посылала знак в ответ на традиционное воззвание. За семь лет моего пребывания в монастыре я видела, как это происходит, лишь несколько раз. Но сегодня Божественная явно надеялась на это. Это видели все. После того как голос смолк, наступила долгая, исполненная ожидания пауза, прихожане замерли совершенно неподвижно, затаив дыхание, стараясь не выдыхать и не тревожить пламя свечей.

Сначала показалось, что это может сработать. Пламя было спокойно, лишь слегка мерцая то тут, то там. Потом свечи на алтаре всколыхнулись от безошибочно различимого сквозняка. Божественная склонила голову. Лишь затем, когда стало ясно, что никаких знаков не предвидится, собор зашумел сотнями голосов, рефреном повторяющих воззвание.

Люди рядом со мной испуганно хватали друг друга за руки.

У Божественной не оставалось другого выбора, кроме как продолжать. Она говорила о душевных невзгодах, о милосердии Госпожи в трудные времена. Я позволила ее голосу пронестись надо мной подобно бессмысленному шуму и, скрываясь за ширмой, впилась взглядом в Леандра.

Он делал вид, что слушает, но на самом деле, сощурив глаза, посматривал на Божественную, словно бы производя расчеты. Я подумала, не начала ли она подозревать его или не рассказали ли ей что-нибудь другие священнослужители. Быть может, она начинала сомневаться в его советах.

Какая-то мрачная ирония была в том, что священники ежедневно общались с Леандром, часами стояли у алтаря и не подозревали о присутствии Старой Магии. Если бы кто-нибудь из них потрудился подружиться с духами, связанными с их реликвиями, они могли бы избавить себя от множества проблем. Вероятно, ничего из этого не произошло бы; Леандр никогда бы не вышел сухим из воды.

В этот момент и пришло понимание.

«Их учили не слушать меня, – сказал тогда Восставший. – Они и не слушали».

Матушка Кэтрин любила говорить, что наша Госпожа была милосердной Богиней, но не доброй. Я помнила скорбь на лице матушки, когда она передавала мне свечу в часовне, и меня поразило, что она могла послать кого угодно: одну из сестер, кого-то, кто был обучен владению реликвией, кого-то старше и более подготовленного. Но Госпожа говорила с ней. Она послала меня.

Кто-то с подготовкой не стал бы просить помощи у Восставшего. Они бы не стали его слушать. Они не узнали бы о Старой Магии и не последовали бы за ней сюда.

«Если ты так сильно хочешь остаться в Наймсе, возможно, такова воля Госпожи».

Бродя по монастырю ночью, я иногда мельком видела через окно трапезной, как сестра Айрис и сестра Люсинда играют в «Рыцари и короли», и пока они передвигали резные фигурки по доске, их лица были сосредоточены. Из двух фигурок выбиралась одна, а вторая приносилась в жертву, чтобы первая могла продвинуться вперед. Я подумала о сестре Жюльенне, погибшей на полу крипты. И почувствовала за спиной призрачную руку Госпожи, нависшую надо мной.

Я поняла: она хотела, чтобы я знала. Она выбрала меня на эту роль, но без колебаний пожертвовала бы мной, если бы это позволило ей одержать верх в игре.

Вот только это была не игра; на кону стояли жизни всех жителей Ройшала. Я подумала о резной игрушке, брошенной на каминной полке, о ребенке в лагере, протягивающем кусок хлеба, о Томасе, прикасающемся к моим шрамам. Если мне придется умереть за них, значит, так тому и быть. Если я должна страдать, то буду. Да не убоюсь пройти долиной смертной тени… Госпожа знала это. Ей не нужно было слышать, как я это произнесу. Но все же я чувствовала Ее присутствие и знала, что нет ничего, что Она сделала бы со мной, чего бы я не приняла изначально.

«Да будет воля твоя», – горько взмолилась я.

Божественная все еще говорила, когда ответила Госпожа – пламя свечей на люстрах, в светильниках вокруг колонн, в канделябрах на алтаре перестало мерцать, наполнив собор сияющим, неподвижным светом. Прихожане начали вздыхать и всхлипывать. Божественная медленно подняла голову, в ее глазах стояли слезы, а лицо преисполнилось радости.

В груди появилось странное чувство, когда все вокруг засмеялись и заплакали, обнимая друг друга в восторге. Я подумала, что у меня смех получился бы слишком горьким.

– Это твоих рук дело? – спросил Восставший. – Хотя не говори. Подозреваю, что мне лучше не знать.

Когда служба закончилась и прихожане начали вставать, в соборе воцарилось настроение почти восторженного облегчения. Как я и предполагала, люди стали выстраиваться в очередь вдоль прохода, склоняясь один за другим, чтобы коснуться или поцеловать алтарь. Судя по всему, я и стоявшие вокруг меня на балконе для нищих люди оказались в самом конце процессии.

Я молча желала, чтобы Леандр ушел, но он остался в нефе, беседуя с лектором. В конце концов у меня не осталось выбора, кроме как слиться с толпой. Если бы я дождалась, пока окажусь у алтаря одной из последних, когда собор опустеет, то рисковала привлечь его внимание.

Пока очередь двигалась вперед, я не спускала с Леандра глаз. Он стоял спиной к проходу. На скамьях по-прежнему беспорядочно сидели прихожане, склонив головы в молитвах. Я наблюдала, как они постепенно уходят, пока медленно продвигалась по проходу.

Полпути. Две трети. Наконец я достигла ступеней алтаря.

Я ждала, пока женщина передо мной закончит истово молиться и поминутно осенять себя знамением. С ее подбородка на алтарную скатерть упала слеза.