Равенсбрюк. Жизнь вопреки - Станислав Васильевич Аристов

а ауфзеерка ходит по рядам, и смотрит, и говорит: выходи. Это – то ли на работу, то ли в крематорий.

И. И вы тоже ездили на работу?

Р. Ездила, да. Картошку собирали. Ой, были мы довольны. Сырой картошки наелись, нам разрешили по пять штук взять с собой. Мы в карманы положили и привезли своим подружкам. А у них поля большие, у этих бауэров.

И. А там вы где размещались? Он вас привез, а дальше что?

Р. На поле. Мы берем ведра или кошелки, а трактор идет и распахивает, а картошка лежит. Вот мы убираем, потом идем куда-то ссыпаем, и так целый день.

И. Потом возвращались обратно, в лагерь?

Р. Да, а потом в лагерь привозят. Были побеги с работы. Там же лес был, поле, рядом, где мы работали. Особенно поляки бежали. Немки бежали, они там рядышком.

И. Их ловили потом?

Р. Ловили, а кого и не ловили.

И. С гражданским населением вы где-нибудь сталкивались?

Р. Нет.

И. На работу когда вас везли, кто вас сопровождал?

Р. Надзирательницы из лагеря.

И. На этих полях немцы – не заключенные вам не встречались?

Р. Нет.

И. Когда вы работали на песке, вы видели рядом крематорий?

Р. А крематорий в лагере был.

И. Где же он там располагался?

Р. В ворота входишь, и в стороне сразу крематорий.

И. Бункер был рядом?

Р. Да, а рядом с бункером крематорий.

И. За стеной лагеря?

Р. Да.

И. И вы рядом с ним работали, видели его?

Р. Да.

И. А газовая камера рядом была?

Р. Была.

И. Вы видели? Р. Видела.

И. Как вы определили, что это газовая камера?

Р. Нам же говорили.

И. Кто? Узницы?

Р. Немки говорили.

И. Когда это было?

Р. Да и в 1943-м было. Из 132 тысяч 93 тысячи сожгли, представляете, сколько погибло народа.

И. В самом лагере еврейки вам встречались?

Р. Да.

И. Они скрывали то, что они еврейки?

Р. Скрывали.

И. Из других лагерей узников привозили?

Р. Привозили, целые эшелоны, и сразу их ставили в крематорий. По очереди заходили в крематорий, там на носилки и в печь.

И. Это вы видели сами?

Р. Да.

И. Как же это происходило?

Р. Они привезли людей на машине на грузовой, выгружают. И показывают – сюда становитесь. Вот люди и становятся в очередь. У нас был крематорий, а рядом «баня». Вот они становились в «баню», заходили, их там раздевали, потом одна дверь в «баню», а другая на носилки и в крематорий.

И. Вам вспоминается, что это было и в 1943 году, и в 1944-м?

Р. Да, крематорий работал без остановки. Привозили очень много евреев из Освенцима, когда наши освободили, начали подходить, то их полно было.

И. То есть в 1944 – начале 1945 года лагерь был переполнен?

Р. Да.

И. В вашем бараке появились представительницы других национальностей, кроме русских.

Р. Нас отгородили проволокой. Нас отгородили, потому что наши части наступали. Они хотели нас уничтожить, взорвать, но не получилось.

И. Откуда у вас информация, что хотели взорвать? Это узницы узнали?

Р. Да.

И. Это слухи были?

Р. Да, слухи. А потом, когда наши части подходили уже, нас выставили, а они не успевали, потом что крематорий горел день и ночь, привозили из Освенцима, там полно народу было, а нас 29 апреля выгнали, построили в колонны, как на аппель. Пересчитали, мы стоим. Потом сказали построиться по пять человек. И нас вели по дороге к железной дороге. Посадили в вагоны, немножко отвезли, потом высалили и снова погнали у города Ребель[769], а там очень много озер. И вот они хотели нас в этих озерах утопить.

И. Это тоже слух?

Р. Это была правда.

И. Это вам говорили сами надзирательницы или кто-то из охраны?

Р. Нет, они не говорили. Это после мы уже узнали. И когда нас пригнали в этот город, то там люди, жили которые, они увидели, как нас гонят, и молились, крестились. И они утопить хотели нас. Когда наша колонна подходила к городу, а нам навстречу наши танки. Все немцы разбежались, а мы остались.

И. Опишите, как происходила ваша первая встреча с советскими солдатами.

Р. Мы сапоги их целовали. Они: «Да что вы, девочки!» Потом приехало начальство на машинах, вызвали, как у нас председателей, сказали: «Вот люди. Их нужно обуть, нужно накормить и нужно в тепло». Наши солдаты заходили в дома и немцев «Weg!». Всех выгоняли из домов, а нас туда заселяли. Мы попали в двухэтажный дом, и там вышла немка. Он ей говорит: «Их нужно накормить, помыть, и если что-нибудь плохое, ты будешь повешена». Потом к ней пришла помощница какая-то или кто-то, приготовили, накормили нас, а мы боялись что-то всего, чтобы нас не отравили.

И. А те немцы, которых выгнали, они вообще куда шли?

Р. Я не знаю, куда они шли. По-моему, к американцам. Они и нас к американцам гнали сдать, но не успели. Когда мы подошли к Ребелю, то наши части, а они знали, что гонят заключенных, они на танках Ребель этот обошли, и немцам в лоб, и нам тоже. Немцы все начали убегать, а это к вечеру было. Они нас привели, там дорога такая, а рядом рвы, они нам приказали туда ложиться. Мы все спустились, ждем, не знаем, что с нами будет. Вдруг русская речь матом. «Кто здесь? Выходите, мы свои!» А мы не верим. Потом они флаг взяли в руки красный и в трубу начали говорить: «Выходите, мы вас освободили». Мы вышли, они нас окружили, кто русские, кто какие, всех распределили. Немцев выгнали из домов, они приходили, говорили: «Столько людей накормишь, если жалоба…»

И. Вешали?

Р. Вешали.

И. Наши войска жестко себя вели по отношению к немцам?

Р. Как вам сказать, они же видели, до чего они нас довели, у каждого сердце дрогнуло. Потом после, я уже в штабе работала, там говорили, что если бы мы всего этого не видели, то, может быть, вели себя иначе, а после этого… Солдат приходил, в дверь стучался, все, кто немки были, стрелял в них и уходил. Все прошли занятую территорию, и уже потом, когда я работала, говорили: «Мы проходим, освобождаем там, где немцы были, проходи так, что рядышком этого солдата деревня. Он отпрашивается у командира, а там кого-то расстреляли, а кого-то повесили».

И. После того как вас разместили, что стало происходить далее? Войска пошли дальше, а вы остались?

Р. Да. Потом нас переписали, и я попала в штаб работать.

И. Как это произошло? Сначала был День Победы. Вы каким его запомнили?

Р. Сказали, что День Победы, солдаты пили. Вы знаете, было что-то и хорошее и страшное. Немцев солдат очень много побили… Один мне рассказывал, когда я уже работала в штабе: «Как я буду смотреть