Имидж старой девы - Елена Арсеньева

Ну, и что теперь делать? Сразу признаться, чтоместонахождение Кирилла Туманова ему отлично известно, или для вида немножкопоковырять землю? Побегать кругами, как носился добродушный Финт по паркуКулибина, принося то смятый конверт, то раскисшую газету, то еще какую-то гадость,пока вдруг не наткнулся на барсетку? Вот и Бергер – пошустрит немного,заработает определенную сумму – и вдруг наткнется на Туманова…

А что? Пострадал Кирилл из-за Малютина? Пострадал. Вот пустьВиктор Сергеевич и раскошеливается.

Известная доля цинизма всегда была Бергеру свойственна. Аможет, это заговорила в нем пресловутая немецкая практичность?

С другой стороны, пока говорить о Кирилле не стоит. Надовстретиться с ним и еще раз побеседовать. Разобраться в некоторых странностях.Почему Малютин уверяет, что никакого телефона в сумке той женщины не нашли?

Кто-то врет. Или Малютин, или Кирилл. И Бергеру ещепредстоит выяснить, кто именно!

В эту минуту распахнулась дверь, и на пороге возникширокоплечий белобрысый и голубоглазый охранник.

– Сергеич, – начал он без предисловий, – так даешь ты мне назавтра отгул или нет?

– Костин, выйди за дверь, – досадливо сморщился Малютин. –Не мешай.

Бергер едва скрыл улыбку. Рассказывая о своих злоключениях,Кирилл описал этого увальня довольно точно, особенно его манеру чуть что –вспыхивать кумачом. Вот и сейчас Костин мгновенно залился ярким румянцем.

– Сергеич, ты чего меня гонишь? – спросил он сердито. – Я затобой со вчерашнего дня хвостом хожу. Ну пойми ты: у другана свадьба, ясвидетель, мне этот отгул положен? Положен. Ты разрешил? Разрешил! А теперьвдруг начал резину тянуть. Не могу я ждать. Мне надо Ваське позвонить исказать, буду я у него с утра с машиной или пускай Кольку приглашает.

– Вот и позвони своему Ваське, вот и скажи, пусть приглашаетКольку, или Тольку, или черта с рогами! – порохом вспыхнул Малютин. – Какиетебе, на хрен, отгулы, у нас половина народу на больничных из-за этого поганогогриппа.

– Ага, мне так нельзя, – совершенно по-детски заныл Костин.– Грипп, грипп! А как этот вон эпилептик, – он так резко ткнул пальцем всторону Шурика, что тот влип в спинку стула, – ногами подрыгал три минуты – емусразу чуть не неделю отгулов отвалили. Подумаешь, беда какая! Повалялся, апотом был как огурчик! И отгулы получил! И ничего, что в багажном тоже народ набольничных! Скажи мне, почему в багажном своих людей жалеют, а ты к намзадницей поворачиваешься, а, Сергеич?!

– Бери свой отгул! – рявкнул Малютин. – Подавись им! Атеперь проваливай, и чтоб я тебя больше не видел!

– Ага! – радостно заорал Костин. – Все-таки ты человек,Сергеич! Человек!

И его не стало в кабинете.

– Сотруднички… – пробормотал Малютин, низко нагнувшись надстолом и сильно потирая сзади шею, как если бы его внезапно скрутил хондроз. –Дал же бог…

Кича тоже согнулся – копия Виктор Сергеевич! – и точно также потирал шею. Один только Бергер сидел, откинувшись на спинку стула, имедленно переводил взгляд с Малютина на Шурика.

Забавно… что и говорить, забавно! Охранник откровенно хамитначальнику, а тот, несмотря на свою внешнюю крутизну, не посылает его какминимум в те невозвратные края, куда Макар телят не гонял, а мгновенно ломаетсяи делает все, чего от него хочет нахал. Причем причиной этого слома, совершенноочевидно, послужило упоминание об эпилептическом припадке, который случился уШурика…

А не много ли эпилептиков для одного отдельно взятогоаэропорта? Учитывая, что эпилепсия, она же, падучая, она же черная немочь, –весьма редкая болезнь? И все же Бергеру известны уже двое ее носителей. Номерраз – тот человек, который (по словам Кирилла) подложил в сумку неведомойженщины телефон (необнаруженный, по словам Малютина). Номер два – хозяин Финта.

Или… или это все же был один и тот же человек?

Ого, как все повернулось! Ведь если именно Шурика скрутилтот припадок, значит, Малютин врет Бергеру практически с первого до последнегослова. Со многими вытекающими отсюда последствиями…

В самом деле – а не прав ли Кирилл со своей теорией некоегозаговора среди служащих аэропорта? Нет, о местонахождении Туманова надо молчатьмертво, как Кочубей на пытке! Более того – надо и самому уносить отсюда ногикак можно скорей. Он не трус, однако разумная осторожность ему очень дажесвойственна. Именно поэтому вдруг неуютно стало Бергеру в этом кабинете, откудалюди прямой наводкой попадают на трамвайные рельсы – практически готовые, таксказать, к употреблению на том свете!

Но разговор надлежало закончить достойно. Бергер задал ещепару-тройку необязательных вопросов, подтвердил свою готовность взяться запоиски Туманова, поглядел на его паспорт, договорился о гонораре, отказался отаванса – до того дня, когда выдаст первую информацию, – а сам в это времянеприметно разглядывал Шурика.

Хозяин Финта так и пребывал в состоянии крайнего смущения.Сидел, по-прежнему согнувшись в три погибели, словно боялся посмотреть наБергера. Право слово, там, в парке Кулибина, он выглядел не в пример бодрее!Так и рвался исполнить свой гражданский долг, просто-таки не остановить егобыло в описаниях случившегося и той женщины – высокой, полной, с небрежнойпрической, – которая стала невольной убийцей Симанычева…

Русский император зачастил к нам. Он одинаково любезен и сМадам, и с принцессой Гортензией, прогуливается по аллеям то с той, то сдругой, но я-то вижу: если в Гортензии его восхищает утонченная красота, то кМадам влечет другое… Да, моя госпожа не утратила умения возбуждать в мужчинахистинную страсть. Что и говорить, Гортензия молода: это утро во всей егопрелести и предчувствии яркого дня. Но Мадам… это вечер, вечер, напоенныйзапахами цветов и женского тела, манящего обещаниями бурной ночи.