Имидж старой девы - Елена Арсеньева

– Зачем испортили стол? – пугаюсь я. – Кто это сделал? Какоеварварство!

– Варварство, – кивает Бертран. – Да бог с ним, со столом.Этот снимок вам ничего не напоминает?

Смотрю. Снимок сделан «Полароидом», у которого явныенеполадки с цветоделением. На нем изображена особа с раскосмаченными волосамиоттенка спелой морковки, одетая в алую куртку и черные штаны. Запечатлена онасзади, в окружении каких-то глухо-коричневых сооружений. На переднем планеснимка виднеется зловещая серо-синяя физиономия, причем явно не человеческая, анапоминающая персонаж из «Звездных войн». То ли робот, то ли шлем космонавта,то ли мутант какой-то… А может, и вовсе динозавр из «Парка Юрского периода»!Смотрю на эту физиономию – и вдруг соображаю, что это шлем средневековогорыцаря! Шлем с забралом! И тут что-то щелкает в голове: точно такой же шлем явидела рядом с лавкой пирата на Марше-о-Вернэзон. Минуточку… Если сделатькорректировку цвета и присмотреться повнимательней, то окажется, что нафотографии запечатлена… я! Это моя куртка – правда, в натуре рыжая, а не алая,мои волосы… Кто-то щелкнул меня в ту минуту, когда я уходила с пятачка, гдевстретила трудоголика Бонифаса.

Кто сфотографировал меня? Зачем? А главное, кто и зачемвоткнул в мою спину сломанные ножницы, испортив стол Бертрана?!

Впрочем, на последний вопрос я могу найти ответ без всякойдедукции и индукции.

– Это сделал Зисел? В смысле, Фюре? – спрашиваю я, неузнавая своего голоса. Раньше он вроде бы не был таким осипшим…

– Вы угадали, – мрачно кивает Бертран. – Когда я попросилего еще об одном дне отсрочки, соврав, что не смог отыскать вас, он впал втакую ярость, что на одну минуту я думал, что он вцепится мне в горло. Потом…Потом он сделал вот это.

Бертран криво усмехается и добавляет:

– Я не стал упрекать его за испорченный стол. Я был дажеблагодарен ему, что вторую половинку ножниц он не вонзил в спину мне !

– Господи, да за что он на меня так взъелся?! Что я емусделала? – тоскливо, с ужасом вопрошаю я.

Мгновение Бертран смотрит на меня в упор. Вдруг его глаза –холодноватые, серо-зеленые, очень серьезные – как бы тают, подергиваютсявлагой. В них появляется какое-то такое выражение… я даже не знаю, как егоназвать. Жалость? Нет, другое слово… похожее… я его забыла, а может, и не зналаникогда…

Не успеваю вспомнить, потому что взгляд Бертрана вновьстановится сосредоточенным, напряженным, сугубо деловым.

– У меня есть кое-какие догадки, – произносит детектив. –Думаю, что я прав… Но чтобы мои предположения превратились в уверенность, мненадо посмотреть на то самое окно СА «Кураж», на которое смотрели вы. На окнокабинета, в котором работает Бонифас Фюре.

Я хлопаю глазами, потом неуверенно произношу:

– Ну… ну, наверное, это можно устроить. Даже прямо сегодня.Мой бо фрэр сейчас в командировке, вернется только завтра, он не помешает. Япопрошу сестру после обеда погулять с малышкой без меня. Как только она уйдет,позвоню вам. Вы быстренько придете, посмотрите и…

Бертран, кажется, смутился.

Черт! Какая же я дура! Он и не собирался идти в нашуквартиру! Он-то небось подразумевал, что я просто покажу ему окно кабинета Фюрес улицы! А вышло, что я зазываю к себе мужчину в отсутствие сестры! Стыдоба… Ия еще смею упрекать свою близняшку в развращенности и доступности! Что обо мнеподумает Бертран?!

Бедняга, у него такой вид, словно он готов выскочить вокошко от смущения! Как Подколесин – со свадьбы!

Сейчас начнет врать, выкручиваться, говорить, что я его нетак поняла…

– К сожалению, вы меня не так поняли, бель демуазель, –бормочет он.

Вот-вот! А я что говорила! Ну, терпи! Ты заслужилахо-о-рошую отповедь!

– Боюсь, ситуация гораздо сложнее, чем вам кажется, –лепечет Бертран. – В какое время включается по ночам эта самая «антивируснаяпрограмма» – будем пока называть ее именно так?

– Ну, где-то между двумя и четырьмя ночи. А что?

– А то, – сообщает Бертран с неожиданной категоричностью, –что мне надо посмотреть на то интересное окошко именно в этот промежуток времени.И именно оттуда, откуда смотрели вы. То есть из вашей комнаты, бель демуазель!

Вот этим и объясняется, почему частный детектив Бертран ЛуиБаре возник на пороге моей спальни в три часа ночи…

Кажется, дело прямиком ринулось к хеппи-энду…

Про свою физиономию Александр Васильвич Бергер знал, что онадовольно симпатичная (приглядная, как говорила его русская бабушка), но неслишком выразительная. Может быть, даже скучноватая. Порой это его огорчало, носейчас определенно радовало. С невозмутимым выражением лица он сидел и слушалисторию, ему уже известную, не подавая, однако, никакого вида, что он в курсезлоключений Кирилла Туманова.

– Случай произошел странный, – начал Малютин. – 28 октябряотправляли мы рейс в Париж. Вылет задерживался, потому что на предыдущем рейсе,следующем в Шарджу, перехватили группу наших местных проституток, пытавшихсяотправиться на заработки в Эмираты, ну и возникли некоторые организационныепроблемы.

Бергер снова, как принято выражаться, не дрогнул ни единыммускулом лица, хотя так и тянуло произнести (про себя, конечно!) какую-нибудьбанальность, вроде: «До чего же тесен наш мир!» Сначала совпадение с Кириллом,теперь с этими шлюшками – судя по всему, клиентками одной небезызвестной емудамы, а именно, его адвокат-любовницы… Чудеса!

– Пассажиров покормили, как и положено, за счет компании, и,когда закончился обед, ко мне вдруг подошел молодой человек и сообщил, что сталсвидетелем очень странной сцены. Некий пассажир подложил мобильный телефон всумку женщины, явно ему посторонней, а затем спешно покинул зал.

Бергер кивнул, хотя его так и тянуло вскинуть брови. Кириллрассказал об эпилептическом припадке – на его взгляд, очень может быть, что исимулированном. Именно под этим предлогом тот человек «покинул зал». Малютин жене счел нужным посвятить детектива в такие подробности. Это могло иметькакое-то значение… а могло и никакого не иметь, Бергер пока еще не решил.

– Понятно, – буркнул он на всякий случай.