Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 1 - Александр Дмитриевич Григорьев

родной сестрицей.

210. Она пришла домой да росказаласе:

«Меня унесли да три тотарина,

Три тотарина да три поганые;

От тотар меня да он изба[ви]л он веть,

Меня привёз домой — да родной братёлко;

215. Я звала́, звала́ да зва́ла-плакала, —

Он домой со мной да не поехал веть,

Воротилса он веть да во цисто полё!»

Почезерье

Дер. Почезе́рье стоит на левом берегу р. Пинеги, на тракте, и состоит из двух отдельных околков: Верхнего и Нижнего.

Пашкова Марья Петровна

Марья Петровна Пашко́ва — крестьянка 37 лет, жена крестьянина Лавра Пантелеевича Пашкова, церковного старосты. Она 17 лет замужем и имеет 7 детей: 4 сыновей и 3 дочери. Это — умная и не трусливая женщина. Довольная моей платой за пение, она сама однажды пришла сказать мне, что знает еще старины. Она пропела мне восемь старин; 25 июня: 1) «Братья-разбойники и их сестра», 2) «Сын Стеньки Разина в темнице и взятие Стенькой Астрахани», 3) «Кострюк», 4) «Козарин», 5) «Цюрильё-игуменьё» и 6) начало старины «Князь Дмитрий и его невеста Домна»; 26-го — конец шестой старины; 27-го: 7) «Дунай сватает невесту кн. Владимиру» (отрывок) и 8) «Мать князя Михайла губит его жену». Она знает название «старина» и называла таким именем на мои вопросы «Братья-разбойники и их сестра» и «Цюрильё-игуменьё». Жонкой она не пела, так как петь запрещал «дедко», пела же девицей, в особенности про Кострюка, про которого пела «матушка». Выучила она «Братья-разбойники и их сестра» от жены Андрея Глухарева (едва ли правда, ср. № 39), про Дуная от соседки старухи, певшей и рассказывавшей стихи, а остальное от свекра и свекрови. Она умела еще читать скороговоркой про дурня: «По́шёл дурень, по́шёл барин (или валень)», и знала духовный стих об Алексее и тюремную песню, но я этого не записывал. — Я записал у нее напевы к ее №№ 58—64, а у ее мужа еще напев к ее № 61.

57. Братья-разбойники и их сестра

Как у вдовушки да у молодушки

Было деветь сынков, десята дочушка.

Она выдана за торговщичка.

Они год жили, они другой жили;

5. Они прижили себе мальчика.

Захотелось ей да к ро́дной маменьки.

Сели в лодочку да на серёдочку;

Они год ехали — не доехали;

На другой-от год да доежжать стали;

10. На третей-от год да приставать стали.

Набежало тут деветь розбойников:

Убили у ей мужа-торговщицка,

Они мальчика да в морё бросили,

14. Молоду́ молодушку в полон взяли.

58. Сын Стеньки Разина в темнице и взятие Стенькой Астрахани

(См. напев № 18)

Откуль взялса-проявилса незнамой целовек.

Он цастым-цасто по городу похаживает.

Церноплисовой кафтан да за един рукав таскал;

Сорывань[с]кой кушачок да в его белых руках,

5. Церна шляпа с брусаментом на его желтых кудрях.

Он а [он] шефам-офицерам не кланеитсе;

Востраканьскому губернатору целом он не отдаёт,

Он целом не отдаёт да всё под суд его нейдёт.

Взяли-брали молотьця да на царевы кабаки;

10. Становили молотьця да против белого крыльця,

Против белого крыльця, пром[196] губернацкаго лиця.

Стал губернатор выспрашивати,

Стал выспрашивати да стал выведывати:

«Ты скажи, скажи, детинушка, незнамой целовек;

15. Уж ты со Дону казак или казацькой сын?

Ты казанец, ли рязанец, али вастроканец?..»

Как ответ дёржит детинушка, незнамой целовек:

«Я не со Дону́ казак да не козацькой сын,

Не казанец, не резанец, я не вастроканец, —

20. Я со Ка́мы со реки да Сеньки Разина сын;

Мой-от батюшка хотел да к тобе в гости побывать, —

Ты умей его встрецять да умей цёстовати,

Умей цостовати да умей подчовати!»

Посадили молотця в белокамянны тюрьмы...

25. Що со Ка́мы со реки да со самой горьней стороны

Тут и был-выплывал воров[с]кой атаман,

Воро<в>ськой атаман да Сенька Разин сам.

Он спрогов[ор]ил-спромолвил да ка[к] в трубу струбил:

«Ишше што мне, ребятушка, тошным мне тошно,

30. Мне тошны́м-тошно́ да пособить не́мошно?..

Зацерпните-тко воды да со правой стороны,

Вы подайте-тко мне воды да из правой из руки:

Верно, верно, да мой сыноцек во неволюшки сидит,

Во неволюшки сидит да в белокаменной тюрьмы;

35. Уж вы гряньте-тко, ребята, да вниз по Ка́мы по реки,

Вниз по Камы по реки да к белокаменной тюрьмы́;

Белокаменну тюрьму да всю по камню розберу,

С востроканьского губернатора с жива́ кожу сдеру́!»

Ище́ грянули ребята да вниз да по Камы по реки,

40. Вниз по Камы по реки да к белокаменно́й тюрьмы́.

Белокаменну тюрьму да всю по камню розобрал,

42. С востроканского губернатора с жива́ кожу сдирал.

59. Кострюк

(См. напев № 19)

Поизволил тут царь-государь,

Поизволил Иван Васильевиц

Да поизволил жонитисе, —

Да не у нас, не у нас на Руси

5. Да не у нас в каменной Москвы:

У Ко́стрюка в Большой Орды,

У Кострюка сына Демрюковиця

На его да родной сёстры

Да на Марьи Демрюковны.

10. Да собиралса ка[к] царь,

Да царь Иван Васильевиц,

Он со всем цесным поездом;

Он оттуль и поход уцинил

Да он за полё цистоё,

15. Да он за морё синёё,

Да он за реки быстрые.

Ишше здраво стал царь

Государь у Кострюка,

У Кострюка в Большой Орды,

20. У Кострюка сына Демрюковиця

Да за столы да за дубовые,

Да що за есвы сахарные,

Да за напитоцки стоялые.

Да пировал-жыровал государь,

25. Царь Иван Васильевиц.

Кострюк поскакиваё (так),

Кострюк поплясываё.

Он тому не ослушён был:

Выводил Кострюк сёстру

30. Еще Марью Демрюковну

Да за нашого правителя царя,

Да за Ивана Васильевиця.

Пировал-жыровал государь,

Царь Иван Васильевиц.

35. Он оттуль и поход уцинил