Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 1 - Александр Дмитриевич Григорьев

Да ле́бы* маменька хвораёт,

Лебы молода жона помираёт».

Да его маменька роди́ма, —

Оцень спесива и гордлива:

15. Да парну баёнку топила.

Парну баёнку топила

Да повела мати кнегину,

Мати кнегину да Катерину

Да в парну баёнку помытьсэ.

20. Що во жаркой парной байны

Да нет не пару, да нет не жару,

Да нет не тёплой-то водици,

Да нет холодной холодници, —

Да только есь сер един горюцей камень.

25. Повалила мати кнегину,

Она кнегину да Катерину,

Повалила ей на поло́цик;

Она клала да на утробу

Да един сер горюцей камень;

30. Да выжигала из утробы

Она маленького младеньця.

Она клала, мати, кнегину

Да всё кнегину да Катерину

Да в белодубову колоду;

35. Да наколацивала да на колоду

Да трои обруци жалезны[205].

Да отвезла мати кнегину

Да всё кнегину да Катерину

Да во синё морё Валыньско...

40. Тут веть едет князь Михайло.

Да не успел князь Михайло

Ко своему двору приехать, —

Да его маменька родима

Да на крылецько выходила,

45. Она с Михайлом рець говорила:

«Твоя кнегина да Катерина

Оцень спесива и гордлива:

Да спит во горьницях высоких

Да на прылавоцьках широких,

50. Да на перинах на пуховых,

На подушках на шолко́вых!»

Тут не успел князь Михайло

Со своего коня скоцити

Да он на прекрасно да крылецько, —

55. Да он по новым сеням бежал

Он во горьници высоки

Да на прылавици широки,

Да на перины на пуховы,

Да на подушоцьки шолковы —

60. Не нашол своей кнегины

Да он кнегины да Катерины.

Да он голосом заплакал:

«Да уш ты маменька родима!

Ты куда же, мати, девала

65. Мою кнегину Катерину?..»

Да поежжал тут князь Михайло

Ко синю морю Валыньску, —

Да у синя моря Валыньска

Да тут белодубова колода.

70. Да тут сколацивал князь Михайло

Да с белодубовой колоды

Трои обруци жалезны;

Да вынимал тут князь Михайло

Он маленького младеньця,

75. Да прижимал князь Михайло

Ко ретивому серьдецьку;

Повалилсэ князь Михайло

Да во синё морё Валыньско.

Да его маменька родима

80. Да ко синю морю бежала

Да громким голосом крицяла:

«Да три души я погубила:

Да перву душу безответну,

Да втору душу безымянну,

85. Да третью душу да понапрасно!..»

Анна Пантелеевна

Анна Пантелеевна, по мужу Арсентьевна (как фамилия ее, я не знаю), — крестьянка 45 лет, вдовеющая уже 5 лет. Она имеет 2 сыновей и 2 дочерей; одну из них при мне выдавала замуж. Женщина она умная, оборотистая, умеющая вывернуться из трудного положения. Она пропела мне старины: 1) «Цюрильё-игуменьё» и 2) «Небылицу». Она знает также стихи: 1) о расставании души с телом, 2) про Алексея — человека Божия, 3) про Михаила Архангела, 4) «Христово вознесенье» и 5) «Видение Девы Марии (Сон Богородицы)». Прежде, еще девушкой, она пела старины вместе с нижеследующей сказительницей Оксеньей Новосёловой у ее матери «Михайловны».

65. Цюрильё-игуменьё

У цюдного креста у Благовешения

Да ише не было попа да всё ни дьякона,

Ише не было большого запевателя;

Да тут жило было Цюрило-игуменьё;

5. Было сорок девиць да со девицею,

Да бы́ло сорок стариц да со старицею.

Ище здумали девици обедьню служить,

Здумали старици Богу кланитьсе.

Да у Цюрилия-игуменья был братец Василий Романовиць,

10. Да у его сноха была Снафидушка Давыдьёвна.

Да он купил своей Снафидушки звонцаты гусли играть:

«Пусть моя Снафидушка утешитьсе,

Пусть моя Давыдьёвна упляшетьсе!»

Да ише тут Цюрылью за беду пало,

15. Да свет игуменью да за великою.

Наливаёт-то рог-то зелья лютого

Да подаваёт Снафидушки Давыдьёвны:

«Да выпей-выкушай, сноха нелюбимая!»

Отвецаёт Снафидушка Давыдьёвна:

20. «Ишше уши не жывут выше головы,

Ишше жоны боле не жывут мужовьей!»

Да подаваёт Василию Романовицю:

«Да выпей-выкуша́й, Василий Романовиц,

Ишше нашого виньця да маластырского, —

25. Ишше с нашого виньця не болит голова,

С маластырского да не кипит сердьцё!»

Принимаёт Василей своей правой рукой,

Да выпиваёт Романович сырым[206] едным глотком.

Да у Василья голова с плец покатиласе,

30. Да у Василья белы руки опустилисе,

Да у Василья резвы ноги подломилисе.

Да наливаёт Чюрильё-игуменьё,

Да наливаёт рог зелья лютого;

Подаваёт Снафидушки Давыдьёвны:

35. «Да ты прими, прими, Снафидушка Давыдьёвна,

Ишше нашого пивьця да маластырского, —

Ишше с нашого пивьця да не болит голова,

С маластырского да не кипит сердцё!»

Принимаёт Снафидушка своей право́й руко́й,

40. Выпиваёт Давыдьёвна сырым едным глотком.

Да у Снафиды голова с плец да покатиласе,

Да у Снафиды белы руки опустилисе,

Да у Снафиды резвы ноги подломилисе.

Ишше́ тут нашо Цюрильё испугалосе,

45. Да свет игуменьё да перепалосе;

Побежало-то к Павлу в келейку:

«Да уж ты ой еси, Павёл, жывёш в келейки!

Погубил я две души да две безгрешные!» —

«Уж ты стан[ь], Цюрильё, на леву на ногу,

50. Посмотри-тко, игуменьё, на праву на руку;

Да ишше́ що на руки есь написаноё,

У тя що на правой да напецатаноё?» —

«Есть написано: “Да тут пресветлой рай,

Во раю сидит Василий со Снафидой со своей!”» —

55. «Ишше стань-ко, Цюрильё, на праву на ногу,

Посмотри-тко, игуменьё, на леву на руку;

У тя що на руки да есь написано,

Що на левой да напецатаное?» —

«Да написано на руки: “Да тут кромешной ад!”»

60. Ишше тут нашо Цюрильё скрозь землю просел.

66. Небылица

Не то ли старина да побывальщина?

В осеку́ овьця ийцё садит.

Не