Рогалик в Хогвартсе - Elanor

один. Я увернулся, но это было неуклюже, панически. Мое лицо горело от стыда.

Я снова поднял палочку, лихорадочно пытаясь нащупать цель.

— Глациус Дуо! — выкрикнул я, вкладывая в заклинание всю свою волю, все свое отчаяние.

Бледно-голубой луч сорвался с конца палочки. Но он был слабым, не сфокусированным. Драконица легко уклонилась, лишь слегка повернув голову. Заклинание ударило ей в плечо. На черной чешуе на мгновение образовалась тонкая корочка льда, которая тут же растаяла от внутреннего жара твари. Хвосторога даже не заметила.

И вот тогда толпа разразилась хохотом. Громким, издевательским, унизительным.

— И это все, на что способен Мальчик-Который-Выжил? — донесся до меня чей-то усиленный «Сонорусом» голос. Слизеринцы открыто потешались. Даже некоторые гриффиндорцы отводили глаза, не в силах смотреть на мой позор. Рон выглядел так, будто его сейчас стошнит. Гермиона закрыла лицо руками.

Хвосторога, казалось, тоже была удивлена моей некомпетентностью. Она издала фыркающий звук, похожий на смех, и выпустила в мою сторону струю раскаленного воздуха, опалившую траву у моих ног. Она играла со мной, как кошка с мышкой.

Отчаяние охватило меня. Мой тщательно продуманный план, моя единственная надежда — все рухнуло. Заклинание было слишком слабым, дракон — слишком сильным, а я — слишком ничтожным.

Я увернулся от очередного выпада ее челюстей, чувствуя на лице жар ее дыхания. В голове метались мысли. Что делать? Метлы не было. Запасного плана — тоже. Мой разум был пуст, заполненный лишь ревом дракона и издевательским хохотом толпы.

Внезапно я увидел шанс — или мне так показалось. Драконица вскинула голову, чтобы издать победный рев, на мгновение открыв свое менее защищенное брюхо. Это была самоубийственная идея, но я был на грани безумия.

— Инсендио! — заорал я, надеясь, что внезапная вспышка огня хотя бы напугает ее, заставит отпрянуть.

Из моей палочки вырвалось жалкое оранжевое пламя, не больше пламени свечи, и тут же погасло, не долетев и фута до цели. Это было самое жалкое, самое убогое проявление магии, какое только можно было себе представить.

Хохот толпы достиг апогея. Это уже была не просто насмешка, это было откровенное презрение. Они смеялись над героем, который оказался шутом. Над спасителем магического мира, который не мог справиться даже с простейшим атакующим заклинанием.

Даже дракон, казалось, замер на мгновение, словно не веря в мою вопиющую бездарность.

И в эту паузу он нанес удар.

Не огнем, не когтями. Он просто рванулся вперед всей своей тушей — черная, чешуйчатая лавина ярости. Я застыл на месте, парализованный ужасом, видя лишь несущиеся на меня рога и раскаленную пасть.

Времени на заклинание не было. Времени не было даже на то, чтобы закричать. Удар был подобен столкновению с поездом. Размытое пятно черной чешуи, пронзительная боль, когда что-то острое — рог или коготь, я не успел понять — распороло мне грудь. Меня отбросило назад, как тряпичную куклу. Я ударился о каменную стену арены и сполз на землю.

Мир накренился, звуки исказились. Я слышал торжествующий рев дракона, и под этим ревом — продолжающийся, почти истерический хохот толпы. Возможно, они думали, что это часть представления. А может, им было просто все равно. Главное — зрелище.

Я лежал, сломленный, истекая кровью. Боль была невыносимой, жгучей, разрывающей. Я поднял глаза. Хвосторога нависала надо мной, ее морда была в нескольких дюймах от моего лица. Я чувствовал серное зловоние ее дыхания, исходящий от нее жар. Ее огромный желтый глаз, древний и безжалостный, смотрел на меня с выражением первобытного голода.

Моя палочка валялась в нескольких футах, переломленная пополам.

Неудачное заклинание. Хохот. Унижение. Эта смерть была хуже быстрой, почти безболезненной Авады Кедавры. Это была публичная казнь, где жертва одновременно играла роль придворного шута.

Дракон раскрыл пасть, обнажая ряды зубов, похожих на кинжалы. Я закрыл глаза.

«Записать в дневник, — промелькнула последняя горькая мысль. — Смерть номер три. Причина: полная, жалкая некомпетентность, приведшая к съедению драконом. Публика: в восторге».

Затем — последний, всепоглощающий выдох пламени, и издевательский хохот толпы был последним, что я услышал, прежде чем благословенная тьма окутала меня.

Глава 5. Третье попадание

Жестокое возвращение. Каждый раз оно становилось все невыносимее. Боль во лбу, отдающая тупыми ударами в виски, мерный, убаюкивающий стук колес Хогвартс-экспресса, который давно уже превратился для меня в звук похоронного марша. Я сидел, в очередной, в четвертый раз, в этом проклятом купе, глядя на беззаботно болтающих Рона и Гермиону. Их лица, их голоса, их наивность — все это вызывало во мне приступы почти физической тошноты. Три смерти. Три унизительных, бессмысленных провала. И каждый раз я возвращался сюда, в начало этого кошмара, с багажом новых, еще более жутких воспоминаний.

Воспоминание о третьей смерти — публичном позоре на арене, ревущей от смеха толпе, презрительном взгляде дракона перед тем, как он испепелил меня — жгло особенно сильно. Моя жалкая попытка использовать «Глациус Дуо», а затем и вовсе комичное «Инсендио»… Я сгорал не столько от драконьего пламени, сколько от стыда и бессилия. Мальчик-Который-Выжил-Чтобы-Стать-Всеобщим-Посмешищем.

— Гарри? Ты какой-то зеленый, — Гермиона обеспокоенно нахмурилась, отрываясь от своей «Теории маглорожденной магии». — Опять кошмары?

— Хуже, — пробормотал я, отворачиваясь. — Реальность.

Рон, как всегда, попытался разрядить обстановку своей обычной тупостью.

— Брось, Гарри! Скоро Хогвартс, квиддич, пиры! Что может быть плохого?

Что может быть плохого? Да все. Этот мир, эта школа, эти люди — все было пропитано ложью, алчностью и скрытой жестокостью. А я был в центре этого маскарада, обреченный на бесконечные страдания. Мой дневник смертей, который я исправно пополнял после каждого «возвращения», уже превратился в увесистую тетрадь. Три записи, три подробных отчета о моих фиаско. «Смерть номер три. Сожран Венгерской Хвосторогой на глазах у улюлюкающей толпы после демонстрации вопиющей магической некомпетентности». Холодные, отстраненные строки, за которыми скрывалась бездна отчаяния.

В этот раз я знал — обычные методы не сработают. Защитные заклинания, хитроумные планы, попытки воззвать к справедливости — все это было бесполезно. Меня либо убьют исподтишка, как лже-Муди, либо я сам себя опозорю и погибну, как в схватке с драконом. Этот мир не играл по правилам. Значит, и я не буду.

Если магия Света не может меня защитить, значит, нужно искать силу в другом месте. В Тени. И я знал, к кому обратиться. Это был самый безумный, самый рискованный план из всех, что приходили мне в голову, но после трех смертей чувство самосохранения притупилось, уступив место холодной, расчетливой ярости.

Северус Снейп. Мастер Зелий, глава Слизерина, бывший Пожиратель Смерти и человек,