Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков - Анна Александровна Сешт

– Нет, – выдохнула я, ощущая, как слезы бегут по щекам.

Я сжалась в комок, теряясь в чувствах. Ненависть к ведьминому дому поднималась откуда-то из глубин души и огнем жгла вены. Но она не была моей.

– Не моя ненависть… Не моя… Хватит!

Я схватилась за голову, лоб горел.

– Это лихорадка. Это лихорадка, – шептала я пересохшими губами. Но на задворках сознания билась мысль, что нет – совсем не так должен проявляться зимний недуг, мне ведь доводилось не раз переносить его. Сейчас все иначе, все не так.

Новый спазм огненной волны пронесся по телу, заставляя выгнуться дугой. Я закричала. Принялась раздирать на себе сорочку, подставляя себя морозному воздуху, но и это не приносило облегчения. Я извивалась, катаясь по полу, рвала ткань, царапала кожу под ней, глубоко впиваясь ногтями, но ощущая лишь бушующее внутри пламя, испепеляющее меня. Оно то разгоралось ярче, будто кто-то неведомый подкидывал углей, то чуть затихало. Казалось, что и изнутри я обратилась в пепел. Из моего горла рвались крики, и вторили им лишь перезвоны колокольчиков, что окружали старую избу.

А потом вдруг что-то брякнуло в соседней комнате. Заскрипели половицы под чьим-то тяжелыми приближающимися шагами.

16.

– Жалкая и слабая, – тихо прошелестело с порога.

Я лежала на спине и, запрокинув голову, видела темный силуэт мужчины, вальяжно привалившегося к дверному косяку. Страха не было, ведь боль затмила все, выжигая и тело, и душу.

– Змей поганый! – прохрипела я в ответ. – Где Олли? Что… – я закашлялась, переживая новый спазм боли. – Что ты с ней сделал?

– А что я сделал с тобой, ты спросить не хочеш-шь? – усмехнулся йормунг.

Вновь перед внутренним взором ярко всплыло воспоминание, как острые клыки вонзаются в мою шею.

– Яд… Ты укусил…

– Ты так рьяно твердила, что не ведьма. Захотелось проверить.

– И как?! Ясно тебе?

– Пока нет. Жду.

Он прошел в кухню, перешагнув через меня, словно я была кучей мусора. Под его сапогами, лопаясь, противно хрустели осколки зеркала. Йормунг схватился за рассохшуюся оконную раму и выдернул ее, отбросив. Попал мне по ноге. Но она так горела, что новая боль тут же потонула в старой.

– Пятый рассвет самый важный. – Он пнул ногой доски, которыми снаружи было накрест заколочено окно. И те с одного удара вывалились на снег. – Простые люди, «не ведьмы» – если тебе будет угодно, умирают на пятый рассвет. Бывает, что и раньше. Но позже – никогда. Подождем. – Он уселся на подоконник, глядя в пока еще темный перелесок. – Немного осталось.

Когда очередной спазм чуть стих и перестал выгибать мое тело дугой, я зло рассмеялась:

– То есть я умру в любом случае.

– Конечно. Или сама. Или я помогу. Лучше, конечно, сама. Потому что если ты все же ведьма, то я заставлю тебя прочувствовать мучения каждого из моей семьи, каждого, кто покоится в моем склепе. Ты ответишь за все то зло, что твои сестры…

– Ты больной урод! – выкрикнула я, перебивая его монолог.

Даже если мне уготовано сдохнуть сегодня, в чем я уже не сомневалась, то видеть эту сволочь в свои последние минуты я не хотела. С трудом перевернулась на живот и поднялась на четвереньки. Выкручиваемая болевыми спазмами, я продолжала отталкиваться ладонями и коленями. Меж пальцев струилась кровь от подвернувшихся осколков. В спину летел злой смех. Но я упрямо ползла вперед. Порог кухни удалось миновать, но окно, через которое я попала в избу, казалось, теперь было так высоко. Недосягаемо.

Меня пронзило такой тоской, что она затопила собой все. Была ли она моей – я уже не понимала. Двинулась вперед и вползла в старый ведьмин шкаф, что стоял как раз напротив дверного проема в кухню. Спряталась, словно в домик. Теперь я не чувствовала ни противного запаха, ни праха старых тканей под собой, ни мышиных косточек. Только тоска. И боль.

«Люди умирают на пятый рассвет. Люди умирают. Я умираю!»

Смех из кухни звучал еще заливистее. Темный силуэт на подоконнике даже голову запрокинул. Вероятно, я и правда представляла собой комичное зрелище, прячась в шкафу. Затем мужчина, имени которого я так и не узнала, принялся перечислять пытки, которыми он облагодетельствует меня-ведьму. Осыпал ругательствами и проклятиями весь ведьминский род, к которому я не имела отношения.

– Я не ведьма! Я умираю!

Но он не верил, не слушал. Сидел все там же и наблюдал за моей возней. Кажется, он даже желал, чтобы я все же пережила этот проклятый рассвет – с таким упоением описывал всевозможные издевательства, что меня ожидают…

Вскоре по грязному полу поползли розоватые отсветы пробуждающейся зари. Я протянула руку и захлопнула дверь, отсекая рассвет и мужской голос.

– Все лучше, чем видеть твою йормунговскую рожу, – буркнула я.

А затем меня снова выгнуло. Отчаянный крик сорвался с губ:

– Хватит!

«Когда это кончится?!Не могу больше. Не могу…»

Я уперлась ступнями в одну стенку шкафа, а спиной в другую. Новая волна боли. Старое дерево затрещало, а мне лишь оставалось надеяться, что дубовый массив сложится и расплющит меня, избавив от мучений.

«Не могу больше».

В этот миг раздался треск, а я улыбнулась сквозь слезы.

«Хоть бы уже все».

Но вместо того, чтобы ощутить удар сверху, я рухнула в пропасть вместе с полом.

В нос забилась затхлая земляная пыль и сырость. Спина болела, локоть – тоже. Но это ничто в сравнении с теми адскими волнами жара, что выжигали меня изнутри. А вот их больше и не было. Вокруг клубилась кромешная темнота, но она ощущалась какой-то уютной и спокойной.

– Все? Я умерла?

Ответом мне стали посыпавшиеся сверху мелкие камешки, нарушившие странное умиротворение. Оттуда же донесся страшный рев дикого зверя, пробирающий до мурашек.

Я попятилась, отползая, угодила ладонью в пустоту и снова куда-то полетела, пересчитывая собой невидимые в темноте ступени, пока не распласталась на каменном полу. Позади вверху слышался грохот, будто взбесившийся йормунг разломал не только шкаф, но и разнес всю ведьмину избу.

– Ладно, если он там, то где тогда я?

В стене напротив вспыхнул маленький зеленоватый огонек. А следом еще один и еще, будто кто-то неторопливо зажигал гирлянду необычных изумрудных флюоритов. Вскоре в помещении стало достаточно светло, чтобы оценить его скромные размеры. Однако надежду внушало то, что в каменном мешке нашлась добротная деревянная дверь. Я встала, выпрямившись во весь рост и хрустнув отбитыми костями. Позади и правда убегали спиралью вверх каменные ступени. Все еще не стихал, но уже отдаленно слышался рев йормунга, оставшегося