Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков - Анна Александровна Сешт

Девочка посмотрела странно.

– Верушкой зовут меня, а больше у нас в деревне Вер и нету.

– Ну или ты не всех знаешь, малявка, не доросла еще.

– Сам ты малявка! Тебя молнией, кажись, долбануло прям по голове, и мозги спеклись, – обиженно выпалила Верушка и, крутанувшись на месте как волчок, скрылась за деревьями.

Максим хрипло засмеялся, до того потешно тоненькие косички взлетели и раздраженно хлестнули её по худеньким плечам.

– Вот колючка! Ладно, сейчас я встану и домой. Баб Вера наверняка за ночевку в лесу такое устроит…

Максим приподнялся и сел, оперевшись на каменную громадину. Солнечные лучи ласково погладили его по щекам. Приятно. Он подставил лицо теплу и прикрыл глаза, пережидая головокружение.

– Эй, молнией пришибленный, ты не помер ещё? – сквозь дрёму прорвался назойливый голосок. – Я тебе попить принесла, хочешь?

Максим распахнул глаза. Солнце уже почти скрылось за деревьями, так что на лицо ему падала густая тень.

– Ой-ё… – застонал он, схватившись за голову. – Снова задрых… Ну всё, теперь мне точно конец! Ба меня грохнет.

Верушка сунула ему ковшик с водой, упёрла руки в боки и сварливо произнесла:

– Да уж, пока ты тут валялся, я уже успела и дом вымести, и огород прополоть, и…

Максим отхлебнул воды, а оставшееся вылил на ладонь и плеснул в лицо.

– Постой, Верушка. Не тарахти, а то голова сейчас треснет. Все, встаю, спасибо за воду. – И он вернул ей пустую посудину. – А пойдём-ка вместе, заодно и с баб Верой моей познакомлю, раз ты её не знаешь. Может она не будет при тебе на меня сильно орать… Я ж ещё ночью из дома смылся, а сейчас уже дело к ужину, наверное.

Верушка смотрела на него так, будто не могла решить – то ли обидеться, то ли покрутить пальцем у виска.

– Ты пока тут дрых, я поспрашивала. Нет у нас никакой бабы Веры Никаноровой в деревне. Так что не хочешь говорить, кто ты такой, не говори. Я хоть и маленькая, но не дура. Что такое военная тайна, знаю. – Она помолчала. – Ав деревню к нам тебе лучше пока не соваться. В соседнем селе немецкие солдаты хозяйничают. Мигом полицаи фашистам донесут, что ты не местный, да расстреляют, как партизана.

– Какие ещё полицаи? – нахмурился Максим. – Какие фашисты? Ты чего несёшь?

Верушка растерянно взглянула на пустой ковшик у себя в руках.

– Воду вот принесла… В ковшике… ты совсем, что ли, стукнутый? А фашисты немецкие, какие ещё! Война ж!

– А, ну да, – хмыкнул Макс. – Понятно. В войнушку играете. Ну посиди тут, пережди.

Он встал, отряхнул джинсы и футболку и направился в сторону дома.

– Стой, куда ты? Говорю ж, немцы – И Верушка схватила его за руку, словно могла удержать.

– Хорошо, что немцы, я как раз в школе немецкий вторым иностранным выбрал, – ухмыльнулся Максим.

– Ты дурак, что ли? Жить надоело?

– Да отцепись ты уже, мне домой надо позарез! – Максим ускорился, обогнав назойливую малявку, на полном ходу промчался по лесу и, оставив за спиной последнее дерево, по инерции сбежал по склону холма.

И застыл как вкопанный.

Бабушкин дом был тот же… да не тот. Фасад больше не щеголял синей краской, да и резные ставни, которыми баба Вера так гордилась, кто-то снял.

А самое главное – яблоня. Её не было. Под окном, выходящим на луг, всё так же стояла грубо сколоченная лавка. Но вместо раскидистой красавицы, так спасавшей их от жары, выстроились грядки с картошкой. Да и самой ограды не было. На месте невысокого белого заборчика буйным цветом цвело разнотравье, приминая которое Максим и сбежал вниз, не разбирая дороги.

– Это как же так… Это что же… – Максим задыхался, пытаясь выдавить из себя что-то более осмысленное, но воздуха не хватало, хотя пробежал он всего ничего. Пользуясь отсутствием забора, он стал обходить дом по кругу, с каждым шагом замечая всё больше различий. Два окна почернели, будто случился пожар, и их заколотили изнутри. Пристройки перед крыльцом не было, беседки, увитой виноградом, тоже. Да и само крыльцо выглядело по-другому, а в нескольких шагах от него громоздилась собачья будка.

Макс уже вышел на основную дорогу, там и встал как соляной столп, не в силах отвести глаз от волшебным образом изменившегося дома перед собой. Из будки, позвякивая цепью, выбрался лохматый уродливый пёс, встряхнулся и недовольно зарычал на Макса. В окно выглянула незнакомая женщина:

– Ты кто такой, мальчик? Чего тебе?

– Это вы кто такая? Что в нашем доме делаете? И где моя бабушка? – Максим говорил все громче и громче, и на последнем вопросе сорвался в постыдный всхлипывающий крик.

Женщина в окне исчезла, а через несколько секунд вышла на крыльцо, вытирая руки полотенцем. Она огляделась по сторонам, как будто чего-то или кого-то опасалась.

– Не шуми, всех соседей переполошишь. Живем мы тут, бабушки твоей знать не знаю. А вот ты кто такой?

– Настёна, что там? – Раздался из открытой двери скрипучий старческий голос.

– Да вот мальчонка чей-то дома перепутал, похоже, – бросила женщина негромко через плечо, и на крыльцо вышла сухонькая старушка.

– Ничего я не перепутал, это наш дом, – набычился Макс, уставившись на них двоих. – А вы яблоню зачем-то спили! И когда успели, главное?

– Какую ещё яблоню? – Женщина всплеснула руками.

– Такую-такую. Что под окном росла! Ладно, ставни сняли, но дерево-то вам что сделало?!

На шум из соседних домов стали выглядывать люди. Из избы напротив вышла высокая худая девица и, приложив руку козырьком ко лбу, поинтересовалась:

– Чё у вас тут, тёть Насть?

– Да сама не знаю. Скандалит вот на ровном месте… Солнце, что ли, в темечко напекло…

Максим задрал подбородок, почувствовав незримую поддержку от молчаливых наблюдателей, и во весь голос заявил:

– Ничего мне не напекло. Я сейчас вообще в полицию позвоню. Пусть разбираются с вами!

– Да тише ты, не шуми, кому говорю…

Тут из-за придорожных кустов вынырнул мужчина в заляпанных коричневых штанах. На правом рукаве его видавшего виды пиджака, прямо над локтем, была повязана замызганная белая тряпица. Незнакомка в доме баб Веры раздосадованно цыкнула и пробормотала под нос что-то вроде «явился, ирод окаянный». Она отвернулась, будто собралась уйти обратно в дом, но не успела – пришлый окликнул:

– Настасья, день добрый! А это кто у нас таков, да еще такой горластый? За версту слыхать, как орёт! Слышь, малец, ты чьих будешь? Не видел тебя раньше в наших краях. Не партизан случаем?

За спиной раздался звонкий голосок:

– Да какой