Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков - Анна Александровна Сешт

партизан, дядь Паш, вы бы бросали хлестать горькую на немецкие марки, а то совсем людей перестали узнавать! Это ж брат мой двоюродный по мамке, Максим.

Верушка, запыхавшись, выскочила из-за дома и подбежала, встав рядом с Максом. Взрослые оторопели.

– Вера! – нахмурившись, строго произнесла женщина, которая, судя по всему, была мамой девочки.

– Верушка, ты что ж такое говоришь… – Старушка прижала ладонь к губам, как будто пытаясь затолкать обратно слова, сказанные внучкой.

– Ах ты!.. – Полицай побагровел, а затем шагнул вперёд и замахнулся на девочку.

Максима окатило запахом перегара. А затем он и сам не понял, что на него нашло, но выставил плечо и оттеснил назад болтливую малявку.

– Не троньте мою сестру, дядя как вас там.

Мужичок был невысокий, плюгавый, но все равно бы легко отлупил и Макса, и Веру, не посмотрел бы, что девочка. Но то ли угрюмое лицо Макса его впечатлило, то ли не захотел при всех с подростками связываться. Руку он опустил и зыркнул исподлобья на Веркиных родных.

– Поучила бы дочку свою уму-разуму, Настасья. Хотя чего ещё ждать от выродков красноармейских, кровь не водица… – Дядя Паша зло сплюнул под ноги. – Про племянника вообще молчу. Коли племянник он тебе, конечно, тут ещё разобраться надобно.

– Поучу, Пал Семёныч, поучу, не изволь беспокоиться. Дети, быстро в дом!

* * *

Внутри тоже всё оказалось совсем по-другому. Мебели практически не было, стол, колченогая табуретка и наспех сколоченная лавка в углу. Дверь в комнату, где раньше спал сам Максим, была закрыта. Запоздало он сообразил, что одно из забитых закопчённых окон как раз в неё и вело.

Пока Верушка рассказывала, как нашла Макса в леске у валуна, за окнами быстро стемнело. Хоть что-то привычное. Настасья молча разлила по щербатым мискам похлебку и поставила одну перед Максимом. Она вообще никак не отреагировала на слова дочери. Может, не поверила в детские сказочки про молнии, а может, не хотела знать больше положенного. Сам Максим пока старался не думать о том, что вообще происходит, и во что он вляпался. Потому что никаких нормальных объяснений – не связанных с колдовством, чертовщиной и научной фантастикой – ему в голову не приходило. Вместо размышлений он смело сунул ложку в рот и… подавился от непривычного противного вкуса.

– Что это? – От кашля на глазах у него выступили слезы.

– Суп из крапивы с дробленым пшеном. – Верина мама поджала губы. – Больше нет ничего, буренку нашу фашисты сразу со двора увели, как первый раз через деревню проходили. А курей всех забрали, как в соседнем Веретеево комендант ихний квартировать стал.

– Он и кровати наши забрал, представляешь, Максим! – возмущенно поддакнула Верушка. Она тоже кривилась, но суп ела. Видно, не впервой. – Теперь на них солдаты немецкие спят. У-у-у, рожи фашистские! Скорей бы папкина рота пришла и ка-а-ак надрала бы им…

– Вера! – резко одёрнула её мать. – Довольно. Ты и так уже сегодня отличилась. Сколько раз я тебе говорила, чтоб ни слова лишнего при дяде Паше…

– У-у-у рожа полицайская… – упрямо начала Верушка, но тут же получила от мамы ложкой по лбу.

Максим изо всех сил старался не показывать, как ему противно. Давился, но суп ел. Зато, как только вся похлёбка перекочевала к нему в желудок, по телу разлилось приятное тепло. Он внезапно осознал, как сильно устал, и, не удержавшись, широко зевнул.

– Спал-спал весь день и нате пожалуйте… – хихикнула Верушка.

Настасья тоже хмыкнула.

– Пойдём уж… племянничек. Постелю тебе, будешь сегодня с Верушкой вместе спать, раз уж назвался груздем.

Она раскатала на полу в соседней проходной комнатке два матраса и застелила их блеклыми линялыми простынями. Не прошло и получаса, как весь дом погрузился в темноту. Но стоило Максу лечь, и сон как рукой сняло. Да ещё и Вера за спиной никак не могла успокоиться и крутилась с боку на бок.

– Ну чего ты вертишься? – прошептал он.

– Я не верчусь. – Малявка сердито засопела, но елозить прекратила.

– Спи давай. Верушка-вертушка.

– Сплю даю, – буркнула она в ответ.

Через пару минут Максим всё же решился спросить:

– Вер?

– Чего тебе?

– А чего ты меня братом вдруг назвала?

– Ну не бросать же. Вдруг ты в лесу поселишься и своей башкой нечёсаной последнее зверьё в округе распугаешь, совсем есть нечего будет. – И она тихо захрюкала, зажимая ладонью рот, довольная своей незамысловатой шуткой.

– Ну серьёзно.

– Не знаю… – Верушка вздохнула, как-то тяжело, по-взрослому. – Лицо у тебя какое-то родное. Как будто свой ты, не чужой. Глупо звучит, но не знаю, как лучше сказать.

Максим в темноте нашёл её ладошку и стиснул. Она ответила несильным рукопожатием и переплела свои пальцы с его. Так, взявшись за руки, они и задремали.

* * *

На утро за окном загрохотали автоматные очереди. Настасья выскочила на крыльцо в чём была, накинув только платок на плечи. Сквозь приоткрытую дверь Максиму было слышно, как она с надеждой спрашивает соседку:

– Чего там? Не знаешь, наши?

– Да если бы… за очередными поборами пришли, фрицы ненасытные.

– А палят чего?

– Да кто их разберёт… Может, слово кто поперёк сказал. Ты бы детей с глаз подальше укрыла, Настя. А то, не ровен час, Пашка-полицай наговорит на вас. Зря Верушка ему вчера перечить удумала…

Настасья не ответила, но в дом вернулась с каменным лицом. Максим и Вера только успели спуститься в подпол на кухне, как пёс у калитки зашёлся яростным лаем, а в дверь заколотили.

– Это я вам беду в дом привёл, – прошептал Макс. – Уходить мне надо. Есть у меня одна идея… А ты сиди тихо и не вертись, Верушка-вертушка.

И он стал подниматься по небольшой лесенке.

– Погодь, Максим, куда ты… – Вера схватила его за рукав. – Не глупи. Подстрелят они тебя.

– Не подстрелят, – отмахнулся он. – Я тихонько в кухонное окно выскочу и в лесу спрячусь. А если заметят, так я быстро бегаю и ещё секрет знаю.

– Какой?

– Главное бежать зигзагами, я в кино видел.

– Не надо зиг… зигзаугами. – Верушка споткнулась на незнакомом слове. – Давай я лучше их отвлеку, а ты…

Она не успела договорить, дверца подпола поднялась, и в отверстие заглянуло дуло автомата, а за ним мужское лицо в каске.

– Schnelle! – солдат качнул оружием, показывая, чтоб дети выбирались наружу, а затем вывел их из дома. Перед крыльцом стояли незнакомые военные – один мужчина в наглухо застёгнутом кителе и фуражке и двое солдат, таких же, как их сопровождающий, в касках и с автоматами наперевес. Пёс злобно рычал и скалился на