Кольцо принца Файсала - Бьярне Ройтер

– Да зачем мне туда идти?!

– Затем, что именно ты запер этого негра в трюме, вот зачем! Пошел!

Том идет впереди офицера, который, в свою очередь, толкает перед собой упирающегося кока. Они доходят до лестницы, ведущей в кладовку, и зажигают пару фонарей.

– Думаю, это случилось вчера или позавчера, – говорит между тем Том, – судя по тому, как его обгрызли крысы, должно быть, прошло несколько дней.

Офицер резко останавливается.

– Черт бы его побрал, – шепотом ругается он. – Значит, зрелище не из приятных?

Том разводит руками.

– Да как вам сказать. Все не так уж и плохо, сеньор. Большая часть лица все же уцелела. Главное, привыкнуть к запаху…

– Замолчи!

Вахтенный хватается за живот, и его выворачивает наизнанку.

– Это задача не для офицера, – наконец выговаривает он, с трудом выпрямившись. – Я только что это понял. Мы должны сходить за судовым врачом.

Том стукает каблуками и по-военному вытягивается в струнку.

– Я немедленно отправлюсь за ним, сеньор!

– Превосходно. Поторопись, Хосе! Мы подождем здесь. Но помни – никому ни слова!

Том отвешивает поклон и, зажав себе рот, чтобы не расхохотаться в голос, через две минуты оказывается у каюты врача. Он прислоняется к двери и скороговоркой бормочет:

Он два раза повторяет стихи и затем на всех парах мчится обратно к офицеру и коку, которые все еще стоят на лестнице.

– Что скажешь, Хосе? – спрашивает кок.

– У меня для вас две новости, сеньоры: одна хорошая и одна плохая. – Том делает глубокий вдох и продолжает: – По словам доктора, мертвец, очевидно, заражен чумой.

– К дьяволу всех чернокожих, – стонет офицер и всплескивает руками. – И к дьяволу эту крысиную заразу!

Он прижимает ко лбу стиснутые кулаки и в ужасе вращает глазами.

– А какая же хорошая новость, Хосе?

– Так это она и есть, – вздыхает Том, – плохая же новость состоит в том, что если вы оставите его на судне, ничего не предприняв, то он заразит всю команду меньше чем за сутки. Чем быстрее мы избавимся от тела, тем лучше. Так говорит доктор.

– Мы должны позвать капитана, – снова предлагает офицер.

Том позволяет себе вольность и берет вахтенного за рукав мундира.

– Есть такая немецкая пословица, сеньор. Она звучит приблизительно так: тот, кто делает все вовремя, достоин славы. Если вы, конечно, понимаете, что я хочу этим сказать.

Офицер вздергивает подбородок и окидывает взглядом океан, пытаясь осмыслить немецкую пословицу. Затем он бросает на Тома скептический взгляд.

– Но кого мы пошлем, чтобы… – он понижает голос. – Кому, черт возьми, я смогу поручить эту грязную работу? Никто из белых не захочет трогать черного, к тому же скончавшегося такой ужасной смертью. А если поползут слухи о том, что у нас в трюме лежит зараженный чумой, то глазом не успеешь моргнуть, как на мили вокруг не останется ни одного матроса – все разбегутся. Команда взбунтуется. И я ее понимаю. Черт побери, я ее отлично понимаю. Мы можем сколько угодно грозить плеткой и килеванием, но против чумы мы бессильны.

Кок молитвенно складывает ладони на груди и заискивающе улыбается.

– Я знаю, что нам следует делать, сеньор, – говорит он, – все очень просто. Мы пошлем туда Января и Февраля.

– Кто такие эти Январь и Февраль, черт бы их побрал? – ворчит офицер.

– Это два чернокожих раба, – улыбается кок.

Вахтенный хрустит пальцами.

– Отличная мысль, кок. Давай, тащи их сюда.

Кок уже устремляется вверх по лесенке, когда Том зовет его обратно.

– Я не должен вмешиваться в решения старших, – серьезно произносит он, – но если мы пошлем черных вытащить из трюма труп их мертвого товарища, то не столкнемся ли мы с двойной проблемой? Как мы можем быть уверены в том, что они не заразятся от него? К тому же нельзя забывать, что негры суеверны не меньше, а может, и больше, чем белые. Я работал на одной плантации, так там чернокожие украшали себя перьями павлинов и клювами попугаев, а потом пели какую-то тарабарщину над своими новорожденными, разбрызгивая над личиком ребенка свежую кровь, взятую из одиннадцати куриных лапок. И все это лишь затем, чтобы избежать чумы.

– Черт возьми, Хосе прав, – бормочет офицер, – мы не можем использовать этих негров. Лучше уж их сразу потом пристрелить.

– Значит, пристрелим, – говорит кок.

– Но разве это не привлечет излишнего внимания, если мы вот так просто избавимся от двух рабов? – с сомнением спрашивает Том.

– Думаю, нет, – отвечает кок.

– И к тому же у нас нет другого выхода, – хмуро добавляет офицер.

– Сеньор! – Том вытягивает руки по швам и отдает честь. – Хосе Алонсо Эммануэль Родригес Васкес возьмет на себя эту обязанность.

Офицер заходится в приступе кашля, а потом, прищурив один глаз, спрашивает:

– Обязанность? Что ты хочешь этим сказать?

– Я берусь за это дело добровольно, сеньор.

– Ты с ума сошел? Это же чума!

– Я знаю, сеньор. Но думаю, что работа на плантации сделала меня невосприимчивым к чуме.

Офицер оглядывается по сторонам.

– А ты что, проверял? – шепчет он.

– Целых три раза, – тоже шепотом отвечает Том и, взявшись за отворот офицерского мундира, притягивает командира к себе. – Если только кто-нибудь поможет мне спустить лодку на воду, то все остальное я готов взять на себя, и господин офицер больше ни слова от меня не услышит. Ну а что касается этого чернокожего с обглоданным лицом, то обещаю еще до рассвета выбросить его тело в море за много миль отсюда.

Офицер некоторое время стоит в раздумье, потом упирает руку в бедро и, поглаживая бороду, произносит:

– Хосе, – говорит он, – ты парень хоть куда. Я лично позабочусь о том, чтобы лодку сию же минуту спустили на воду. Кок, дай мешок этому отважному мальчишке, который готов рискнуть своей жизнью ради спасения всей команды. Я уверен, что наш капитан, когда узнает завтра о твоем подвиге, отблагодарит тебя. Эй, Феликс, закрой пасть и тащи сюда мешок.

Том отвешивает поклон, глядя, как кок бежит на камбуз, чтобы найти там крепкий мешок для трупа. Сказано – сделано. Офицер отправляется будить двух кадетов, а Том тем временем спускается вниз и находит кока стоящим посреди камбуза с пустым мешком от проса в руках.

– Я зашел только чтобы попрощаться, – говорит Том.