Мария Стюарт - Стефан Цвейг

Но тот, чьей руки хоть однажды коснулось несчастье, всегда вытягиваетневерный жребий. Впопыхах, как обычно при ответственных решениях, принимаетМария Стюарт это, самое ответственное; не требуя никаких гарантий, она еще изДандреннанского монастыря пишет Елизавете: «Разумеется, дорогая сестра, тебеизвестна большая часть моих злоключений. Но то, что сегодня заставляет меняписать тебе, произошло так недавно, что вряд ли успело коснуться твоего слуха.А потому я должна со всей краткостью сообщить, что те мои подданные, которым яособенно доверяла и которых облекла высшими почестями, подняли против меняоружие и недостойно со мной поступили. Всемогущему вершителю судеб угодно былоосвободить меня из жестокого заточения, в кое я была ввергнута. С тех пор,однако, я проиграла сражение и большинство моих верных погибло у меня наглазах. Ныне я изгнана из моего королевства и обретаюсь в столь тяжкихбедствиях, что, кроме Вседержителя, уповаю лишь на твое доброе сердце. А потомупрошу тебя, милая сестрица, позволь мне предстать перед тобой, чтобы я могларассказать тебе о моих злоключениях.

Я также молю бога, да ниспошлет тебе благословение неба, а мне – кротость иутешение, которое я больше всего надеюсь и молю получить из твоих рук. А внапоминание того, что позволяет мне довериться Англии, я посылаю ее королевеэтот перстень, знак обещанной дружбы и помощи. Твоя любящая сестра Maria R.»[*].

Второпях, словно не давая себе опомниться, набрасывает Мария Стюарт этистроки, от которых зависит все ее будущее. Потом она запечатывает в письмоперстень и передает то и другое верховому. Однако в письме не только перстень,но и ее судьба.

Итак, жребий брошен. Шестнадцатого мая Мария Стюарт садится в рыбачий челн,пересекает Солуэйский залив и высаживается на английском берегу возленебольшого портового городка Карлайла. В этот роковой день ей нет еще двадцатипяти, а между тем жизнь для нее, в сущности, кончена. Все, чем судьба может впреизбытке одарить человека, она пережила и перестрадала, все вершины земные еюдостигнуты, все глубины измерены. В столь ничтожный отрезок времени ценойвеличайшего душевного напряжения познала она все крайности жизни: двух мужейсхоронила и утратила два королевства, побывала в тюрьме, заплуталась на черныхпутях преступления и все вновь всходила на ступени трона, на ступени алтаря,обуянная новой гордыней. Все эти недели, все эти годы она жила в огне, в такомярком, полыхающем, всепожирающем пламени, что отблеск его светит нам и черезстолетия. И вот уже рассыпается и гаснет костер, все, что было в ней лучшего, внем перегорело; от некогда ослепительного сияния остался лишь пепел и шлак.Тенью былой Марии Стюарт вступает она в сумерки своего существования.

Известие, что Мария Стюарт высадилась в Англии, конечно, не на шуткувстревожило Елизавету. Нечего и говорить, что непрошеная гостья ставила ее вкрайне трудное положение. Правда, весь последний год она, как монархинямонархиню, из солидарности защищала Марию Стюарт от ее мятежных подданных. Впрочувствованных посланиях – ведь бумага недорога, а изъяснения в дружбе легкостекают с дипломатического пера – заверяла она ее в своем участии, в своейпреданности, своей любви. С пламенным – увы, чересчур пламенным – красноречиемубеждала она шотландскую королеву рассчитывать на нее при любыхобстоятельствах, как на преданную сестру. Но ни разу Елизавета не позвала МариюСтюарт в Англию, напротив, все эти годы она парировала всякую возможностьличной встречи. И вдруг, как снег на голову, эта назойливая особа объявилась вАнглии, в той самой Англии, на которую она еще недавно притязала в качествеединственной законной престолонаследницы. Прибыла самовольно, непрошеная инезваная, и с первого же слова ссылается на то самое обещание поддержки идружбы, которое, как всякому ясно, имело чисто метафорический смысл. Во второмписьме Мария Стюарт, даже не спрашивая, хочет того Елизавета или нет, требуетсвидания как своего неоспоримого права: «Прошу Вас возможно скорее вызволитьменя отсюда, ибо я обретаюсь в состоянии, недостойном не только королевы, нодаже простой дворянки. Единственное, что я спасла, – это свою жизнь: ведьпервый день мне пришлось шестьдесят миль скакать прямиком через поля. Вы самиубедитесь в этом, когда, как я твердо верю, проникнетесь участием к моимбезмерным невзгодам».

И участие действительно первое чувство Елизаветы. Разумеется, ее гордостьнаходит величайшее удовлетворение в том, что женщина, замышлявшая свергнуть еес престола, сама себя свергла – ей, Елизавете, и пальцем шевельнуть непришлось. Пусть весь мир видит, как она поднимает гордячку с колен и с высотысвоего величия раскрывает ей объятия! Поэтому первое, правильное ее побуждение– великодушно призвать к себе беглянку. «Мне донесли, – пишет французскийпосланник, – что королева в коронном совете горячо заступилась за королевуШотландскую и дала ясно понять, что намерена принять и почтить ее сообразно еебылому достоинству и величию, а не нынешнему положению». Со свойственным ейчувством ответственности перед историей Елизавета хочет остаться верна своемуслову. Послушайся она этого непосредственного побуждения, не только жизнь МарииСтюарт, но и ее собственная честь была бы спасена.

Но Елизавета не одна. Рядом с ней стоит Сесил, человек с холодными,отливающими сталью глазами, политик, бесстрастно делающий ход за ходом нашахматной доске. Нервическая натура, болезненно отзывающаяся на малейшеедуновение ветра, Елизавета недаром избрала себе в советчики этого жестокого,трезвого, расчетливого дельца; недоступный поэзии и романтике, пуританин похарактеру и темпераменту, он презирает в Марии Стюарт ее порывистость истрастность, убежденный протестант, он ненавидит католичку; а кроме того, судяпо его личным записям, он с полным убеждением смотрит на нее как на соучастницуи пособницу в убийстве Дарнлея. Не успела Елизавета расчувствоваться, как оностанавливает ее участливо протянутую руку. Дальновидный политик, он понимает,в какие трудности вовлечет английское правительство возня с этой неугомоннойособой, с этой интриганкой, которая уже много лет сеет смятение повсюду, где нипоявится. Принять Марию Стюарт в Лондоне, оказав ей королевские почести,значит признать ее права на Шотландию, а это наложит на Англию обязанность соружием в руках и с полным кошельком выступить против лордов и Меррея. Но кэтому у Сесил а нет ли малейшей склонности, ведь сам же он подстрекал лордов ксмуте. Для него Мария Стюарт – смертельный враг протестантизма, главнаяопасность, угрожающая Англии, и ему нетрудно убедить в этом Елизавету; снеудовольствием внемлет английская королева его рассказам о том, какпочтительно ее дворяне встретили шотландскую королеву на ее земле.Нортумберленд, наиболее могущественный из католических лордов, пригласилбеглянку в свой замок; самый влиятельный из протестантских лордов, Норфолк,явился к ней с визитом. Все они явно очарованы пленницей, и, недоверчивая и доглупости тщеславная как женщина, Елизавета вскоре оставляет великодушную мысльпризвать ко двору государыню, которая затмит ее своими личными качествами ибудет для недовольных в ее стране желанной претенденткой.