Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева

Вилла Гринго представляла собой трехэтажный дом с монументальными колоннами и навесом у входа, как в современных гостиницах. Стеклянная зала первого этажа отводилась под харчевню, функционирующую в ненастную погоду. Там же размещались бар и кухня. Второй этаж отводился под гостиницу, чтобы запоздалые гости не утруждали себя заботой о ночлеге и могли остаться на завтрак следующего дня. Третий этаж предназначался для бухгалтерии и жилых комнат обслуживающего персонала. Двор со столиками, установленными под кронами деревьев и в тени виноградных беседок, с самого начала задумывался, как летний ресторан.

Праздник, устроенный в честь открытия комплекса, набирал обороты. За столами велась шумная беседа, подогретая горячительными напитками. Обнеся гостей приготовленным в углу двора пловом, Валентин закончил работу. К грязному котлу он не притронулся, переложив чистку на обслугу. Закончив уборку выделенной площадки, он осмотрелся по сторонам и, убедившись, что территория выглядит чище, чем до прибытия, стал складывать инвентарь, ревностно следя, чтобы орудия производства не остались, случайно брошенными на земле. О посуде, к счастью, не стоило беспокоиться. Её соберут со столов и вымоют без него. Из поливочного крана, торчащего в стене здания, он набрал ведро воды. Наклонившись и держа емкость одной рукой, разбрызгал воду перед собой. Метлой, изготовленной из ствола дерева с обмотанными бечёвкой сухими сучьями, начал мести, подымая вихри пыли. Подошедший хозяин дома остановил Валентина.

– Не занимайся ерундой,– сказал он,– есть специально обученные люди, которые делают подобную работу лучше тебя. Я распоряжусь, чтобы они навели порядок, а ты переодевайся и присоединяйся к гостям. У нас длинный вечер.

Гринго направился к ближайшему столику. Валентин не спеша переоделся и последовал за ним.

– Отдохни,– сказал хозяин дома, указывая на стул.– Покушай, а потом я представлю тебя гостям.

Он оставил Валентина одного, дав ему спокойно поесть и осмотреться. Насытившись, Валентин погрузился в думу, ожидая возвращения Гринго. Возбуждённый приёмом, хозяин сновал от стола к столу. Когда гости успокоились, он выплыл из-за спины Валентина и уселся за оставленный столик.

– Как тебе моя вилла?Нравится?– спросил он.– Архитектор строил дом по мотивам сказок Андерсена. Он говорит, что вложил в строение душу. Нам остается оценить его работу и понять, что получилось в действительности.

– Дом большой,– неопределённо высказался Валентин.

Он обвёл взглядом галдящую знатную публику, сидящую за соседними столиками и выставляющую себя на показ, и не нашёл у присутствующих сердце, которое могло бы растопить лёд снежной королевы и обогреть сердце Кая. Ему не хотелось говорить. Мечты архитектора, создававшего шедевр, дом, по мнению Валентина, успели превратить в притон. Его не могли обмануть ни покатая черепичная крыша, ни расписанные ставни окон, ни расставленные в них горшки цветов и заглядывающие ветви деревьев в окна.

Впрочем, мнение Валентина о доме интересовало Гринго постольку – поскольку. Он задал вопрос, не вслушиваясь в смысл произносимых в ответ слов. По существу, он ждал мнение, созвучное с его пониманием. Сами по себе ответы не интересовали его. Сделанный заказ на плов являлся тоже запрограммированной комбинацией, направленной на привлечение внимания Валентина к его особе.

– Ты обдумал мое предложение, сделанное два дня назад на базаре? – спросил он.– Я мыслю тебя в парусиновом кителя. из – под которого выглядывает тельняшка, с капитанской фуражкой на голове. Ты обязан радостно приветствовать у входа посетителей, приезжающих ко мне. Тебе разрешается свободно передвигаться по двору, курировать кухню, играть и солировать в оркестре, время от времени подсаживаться к столикам, философствовать и вести житейские разговоры о житье – бытье. Будущее само подскажет о последующих шагах и видоизменениях, но пока предложение выглядит приблизительно так. Соглашайся. Каково твое положительное решение?

– Я несколько удивлён вниманием к моей персоне,– сказал Валентин, намереваясь развить тему и в конце концов отказаться от работы.

– Не скажи,– остановил Валентина Гринго.– На зов флейты со всего базара посетители, как заколдованные змеи, ползут в обед к твоему плову. Вместе с паром, вырывающимся из-под крышки казана и распространяющимся ароматам, ценимым знатоками, расходится добрая слава великого кулинара, раскрашенная небылицами. Ты становишься реликвией базара, а я ценю неординарное и стремлюсь приобрести лучшее.

– Спасибо за оценку моего труда. Несмотря на заманчивость предложения, я не могу согласиться работать на тебя.

– Подходишь, подходишь,– убеждённо настаивал Гринго.– Я всё продумал и принял решение. Я не монстр, а деловой человек. Мы поладим.

– Ты меня путаешь с кем-то. Для меня независимость дороже денег.

– На базаре безоблачные дни для тебя кончились,– пригрозил Гринго, сузив глазки, превратившиеся в узкие щелки.– На худой конец, я установлю оброк. Раз открыл дело, значит должен платить.

– За что?

– Товарищ не понимает. Не люблю тупо головых. Разъяснить или сам поймёшь? – ответил Гринго, сама любезность,– Как ты догадываешься, ты должен платить за то, что мы будем тебя охранять.

– Я не нуждаюсь в вашей охране.

Гринго тяжело вздохнул. Ему надоело говорить, говорить то, что понятно без слов. Он налил в стоящую на столе рюмку водки и, отпив, поставил на место.

– Для начала, мои ребята сожгут твою будку, затем два-три раза перевернут казан с готовым пловом. У нас много возможностей,– зло рассмеялся он, после чего зашептал, перейдя на заговорщический тон.– Мы не просто тебя охраняем, мы создаём благоприятные условия, предлагая расширить производство. Мы начнём сгонять людей к твоему казану. Наш девиз всеобъемлющий:скорее расширяйся и плати большую дань.

– В таком случае, любая радостная работа превратится в обязаловку.

– Не обманывайся. Всякая работа является обязаловкой, а жизнь – рутиной. Можешь мне поверить. Вне зависимости от того, кто ты, нищий или миллионер, разница только в возможностях и распределении благ.

– Зря вы философствуете. Со мной не договоритесь.

– Не встречал я ещё человека, с которым не договорился,– напористо произнёс Гринго, перейдя на угрожающий тон.– Своих клиентов я разделяю на три группы. К первым, отношу больных на голову, которые, услышав обо мне, прекращают свою деятельность. Вторые, наложив полные штаны, сразу со всем соглашаются. Это самая опасная категория людей. Их последующие действия следует неустанно контролировать. Третьи сыплют аргументами, препираются. Я разумный человек и со вниманием отношусь к разногласиям. Деловые предприниматели, выторговав условия, начинают пахать, воспринимая меня как необходимость. К какой категории ты относишь себя?

– В твоей классификации отсутствует понятие шут. Скорее всего, я близок к шутам. У них, в отличие от пролетариата, которому нечего терять , кроме своих цепей, нет даже цепей.

– Абсолютная свобода просто болтовня. Хорошо, что мы хоть в чём-то определились. Тебе надо что-то дать, чтобы ты зацепился и начал этим дорожить. Я дам тебе то, что ты просишь. Я брошу кость. Учти, что кость с мясом. Грызи и наслаждайся.