Первая дочь - Эми Хармон

Наконец, не в силах больше ждать, она сбросила легкое одеяло и надела туфли. Достав из-под подушки нож, она порезала себе руку – слегка, только чтобы выступила кровь. Кончиком пальца нарисовала на ладони крошечный полумесяц; его зубцы касались двух сторон треугольника, основание которого покоилось на изгибе полумесяца. Последнюю каплю Альба нанесла на поверхность изображения, размазав рисунок, как будто ночное небо закрыли облака. Потом, пока руна не высохла, она покинула комнату. Скользнула мимо стражника, стоявшего у лестницы, которая вела в башню. Он даже не глянул в ее сторону. В коридоре пробежала мимо служанки, возле двери в сад миновала привратника, тушившего свечи. Никто не обратил на нее внимания. Выскочив в ночную тьму, Альба облегченно перевела дух. Кровь иногда высыхала слишком быстро, и раньше случалось, что ее замечали прежде, чем она достигала цели.

В саду королевы она нашла дверь в подземный туннель, уходящий под стену и ведущий на склон холма. Они с Байром обнаружили эту дверь давным-давно, когда Альба не была еще такой высокой. Принцесса уже и не помнила, сколько раз она пользовалась этим ходом. В нос ударил запах плесени. Альба поморщилась, но не стала медлить, только чуть-чуть пригнулась. Можно было начертить руну света, но девушка слишком торопилась. Главное, чтобы Байр оказался на месте, как и говорил.

Через несколько минут воздух посвежел, тьма отступила, и Альба поняла, что дверь на выходе из туннеля открыта. Байр ее ждал. Вытянувшись и скрестив ноги, будто наслаждаясь ожиданием, он крепко спал, сложив огромные руки на груди.

Не издав ни звука, она присела рядом. Альбе не хотелось его будить. Пока не хотелось. В этот момент ей было достаточно сидеть рядом и радоваться его возвращению. Она полюбовалась звездами, подумала, как хорошо ночью после жаркого дня. Стояла не по сезону теплая погода; хотя уборка урожая подходила к концу, дни больше походили на летние, чем на осенние. Но звезды она уже видела много раз, а Байр представлял собой целую вселенную. Альба не могла отвести глаз от его лица, прямой линии носа, от изгиба губ, таких мягких во сне, от темных волос, заплетенных в косу, как у всех воинов Сейлока. Должно быть, пристальный взгляд девушки потревожил его, и через несколько минут Байр открыл глаза.

– Ты задолжал мне час, – прошептала она.

Байр заморгал, сжал челюсти, взгляд льдисто-голубых глаз отвердел. Он смотрел на нее так, будто не понимал, явь это или сон.

– Неважно. Я еще не начинала считать, – пробормотала она. Семнадцать часов могли длиться очень долго, если еще не начинались.

Он выгнул бровь в безмолвном вопросе. Альба рассмеялась над этим его способом общения, и сердце ее сжалось от нежности. И сразу на принцессу навалилось чувство безысходности. Он собирался снова уехать, и это казалось невыносимым. Отъезд Байра она ощущала как надвигающуюся бурю. У отца имелись на нее планы, и эти планы разделят их навсегда. И каждая секунда приближала их к вечной разлуке.

Убрав руки с груди, Байр коснулся пальцем складки меж ее бровей. Закрыв глаза и прерывисто дыша, она склонила к нему голову.

– Ты печальна.

– Нет. Просто я начала отсчет.

– Что будем делать? – шепнул он.

– Мы собирались плавать и летать, – ответила она и вздохнула, стряхивая грусть.

Потом встала, шелестя юбками, протянула руку, чтобы помочь Байру встать. В ответ он ухмыльнулся и вскочил с проворством кошки.

– Ты п-пойдешь или п-поедешь, п-принцесса? – спросил Байр и с улыбкой поклонился Альбе.

Она вспомнила себя семилетней девочкой, скачущей у него на плечах по полям и склонам холмов. В те дни она больше ездила, чем ходила.

– Те времена давно прошли, Байр, – тихо ответила Альба.

Он выпрямился, улыбка померкла.

– Прошли, Альба. Увы, прошли.

В течение двух часов они неспешно брели на запад, негромко беседовали, любовались окрестностями, думали друг о друге. Пройдя лугами и перелесками, добрались до водопадов, струившихся с последнего склона Храмовой горы. Здесь собиралась и низвергалась вода со всех ручьев, из всех туч. Самый большой водопад разделялся на два каскада. Один обрушивался в реку, другой наполнял холодной водой глубокую, обособленную от русла реки заводь. В этом месте Байр учился плавать, а потом учил и Альбу. Над заводью поднимался травянистый обрыв тридцати футов высотой; с покрытого галькой берега на него вела извилистая тропинка.

– Здесь ничего не изменилось, – восхитился Байр, посмотрев через край обрыва на заводь.

Над водопадом поднимались капельки воды, холодящие кожу. Альба дернула завязки платья, скинула туфли. Пока Байр стоял к ней спиной, она через голову стащила одежду и осталась в тонкой сорочке, которая не могла потянуть ее ко дну. Хохоча и размахивая руками, она с развевающимися волосами бросилась к краю обрыва. Байр взревел, требуя, чтобы Альба остановилась.

Она не послушалась. Принцесса прыгнула в пропасть и исчезла с глаз. Через секунду он уже летел следом за ней. Альба вынырнула смеясь, он – сердито отплевываясь. Прежде чем Байр успел схватить ее за волосы и вытащить из воды, девушка нырнула снова. Прозрачную заводь окружали обломки скал, напоминавшие зубцы короны, и Байр поплыл к ним, сердито рассекая воду руками.

– З-зачем т-ты т-так д-делаешь? – крикнул Байр, сильно заикаясь от негодования.

Когда он забрался на камни, с него потоками лилась вода; он сильно дрожал. Альба скинула одежду и обувь, Байр же прыгнул полностью одетым, с мечом на спине и в сапогах, причем к каждой ноге было пристегнуто по кинжалу.

– Ты почему не разулся? Я уже прыгала раньше, и ты знаешь, что я умею плавать. Ты сам меня учил!

– Иногда н-неизвестно, что там под п-поверхностью. Я н-не могу з-защитить тебя от опасности, которую не вижу.

– А кто меня защищал, когда ты уехал? Я сама могу защитить себя! – крикнула она.

В голосе принцессы не было обвинения, но Байр вздрогнул.

– Нужно было п-предупредить, – пробормотал он, поворачиваясь к ней. – У меня с-сердце упало и лежит там, возле твоего платья.

Альба вылезла на гладкий ровный камень у края воды, шлепнулась на него, как делала ребенком, лицом к небу, и принялась отжимать волосы. Но она уже не была ребенком, а мокрая сорочка просвечивала насквозь. Темнота служила слабым прикрытием, и Альба услышала, как он охнул. В животе сразу заструилось тепло, как с ее сорочки на камень струилась вода. Байр тем временем снял сапоги и отжимал одежду. Над заводью плыла тишина, не считая журчания воды и приглушенного шума водопада. За платьем предстояло карабкаться наверх. Байр повернулся к тропинке, явно не желая, чтобы она ходила туда мокрая, полуголая и без обуви.

– Я еще не хочу уходить, – предупредила Альба.

– Я схожу один.

– Я не хочу, чтобы ты уходил.

– А что, если прибежит голодная коза и съест твое платье?