Шестое чувство - Дана Делон

– Лили, следуй за мной, у нас тут форс-мажор.

Мама вежливо здоровается с учительницей и подгоняет меня:

– Давай-давай, иди помоги.

«Словно у меня есть выбор», – думаю я и следую за мадам. Она проводит меня за сцену, тут стоят декорации, на которых изображены интерьеры домов, лес и сад.

– Девочка, которая помогает Адаму подготавливать сцену, заболела! Он один не успеет за такое короткое время все расставить.

– Но я даже не знаю, где что должно стоять, – возражаю я, – простите, но мне действительно кажется, что лучше вам помочь ему.

– Я отвечаю за музыку, Лили! – Феррар сует мне в лицо планшет. – Вот, изучи фотографии. Адам ставит все тяжелое, ты добавляешь мелочи. Скатерть, вазу, картины, ковер, подушки, – она продолжает свой список и пальцем указывает на фотографии. – Оставь у себя и перед каждой сценой смотри на фотографию. Уверена, ты справишься! – Видно, что мадам волнуется, она проверяет время и хмуро бросает: – Мне надо уходить, совсем скоро начнется спектакль. К первой сцене уже все готово, поэтому изучи вторую. – Она поправляет волосы и зовет: – Адам, я нашла тебе помощницу!

Из коридора выходит Адам и замирает при виде меня. Феррар убегает, и он ворчит:

– Да уж, у жизни определенно есть чувство юмора.

Я бросаю на него хмурый взгляд:

– Только вот не начинай, отработаем эти сцены, и каждый пойдет своей дорогой.

Он ничего не отвечает, а я опускаю глаза в экран, пытаясь запомнить мелочи. Спектакль начинается, я нервно грызу ногти. Надо отдать должное Адаму, он мне помогает и выполняет почти всю работу сам. Я успеваю разложить подушки и поставить вазу. Он полностью контролирует происходящее. Эмма светится на сцене. Так непривычно видеть ее в роли высокомерной дамочки, но она справляется с ней на все сто. Постановка длится минут сорок, не больше. Мы с Адамом практически не остаемся наедине все это время. Выступающих много, и все они толпятся за сценой в ожидании своего выхода. И вот наступает долгожданный конец. Дарси и Элизабет целуются под всеобщие овации. Все кланяются, зрители в зале свистят и хлопают так громко, словно увидели какую-то знаменитую бродвейскую постановку. Актеры смеются, убегают со сцены, кого-то журят за забытый текст, кого-то хвалят за импровизацию. Мы с Адамом молча уносим декорации.

– Это все ты нарисовал? – не выдержав, спрашиваю я, и он выглядит сбитым с толку.

– Хватит, – вместо ответа говорит он, – хватит пытаться вести себя так, как будто ничего не было. Хватит выливать на меня дерьмо, убегать, а потом говорить со мной. Черт возьми, я не железный, Лили.

По нему видно, как сильно он зол и как его бесит происходящее.

– Чего ты вообще хочешь от меня? – громко спрашивает он. – Может, достаточно? Или сводить меня с ума – новый вид развлечения?

– Я ничего не хочу, ты прав. Я должна заткнуться и перестать делать глупости.

– То есть наш поцелуй входит в категорию глупостей? – Он смотрит мне прямо в глаза. – То есть глупость – то, что я чувствую к тебе?

Я тоже начинаю злиться.

– Мне плевать, что ты чувствуешь, ясно? Я ничего к тебе не чувствую!

– Именно поэтому ты поцеловала меня? – взрывается Адам. – Господи, Лили, ты не просто поцеловала меня, это был чертов взрыв мозга. Все потому, что ты ничего не чувствуешь?

Я замираю, а он подходит ближе.

– Ты вчера тоже вспоминала ночь Хеллоуина, не так ли?

Его лицо в сантиметрах от моего. Неожиданно злость и раздражение пропадают. Я заглядываю ему в глаза и тону в его взгляде:

– Больше всего на свете вчера мне хотелось забрать тебя домой и проснуться с тобой утром, – признается он, и мое сердце пропускает удар.

В ушах стучит пульс. Все вокруг теряет очертания, я вижу лишь Адама, и эмоции в его взгляде обрушиваются на меня, сметая все на свете. Мне как никогда хочется обнять его и быть вместе с ним. Я так сильно его люблю, что сдерживать этот порыв практически невозможно.

– Здорово, что вы оба решили рассказать мне правду.

Неожиданно. Резко. Голос полон обиды и разочарования. Эти слова выбивают у меня воздух из легких. Я медленно оборачиваюсь и смотрю на нее. Эмма стоит в углу сцены и переводит взгляд, полный негодования, с меня на Адама.

– Это так классно, когда близкие люди не врут, – добавляет она, нервно прикусывая губу. – Ведь каждый из нас заслуживает знать правду. – На этих словах ее голос начинает дрожать, и она убегает.

– Твою мать, – бормочет Адам и бежит вслед за ней. Я же остаюсь на месте, не имея представления, что мне делать и как быть. Врать и говорить ей, что она не так поняла, унизительно. Оправдываться – унизительно. Подойти и извиниться не хватит никаких сил и смелости. Что могут поменять слова? Кого спасло от боли слово «извини»? Слышу, как звонит мой телефон, – это мама.

– Да, – хрипло отвечаю я.

– Лили, вы там где? Уже все вышли, а вас все не видно.

– Мам, мне нужно домой, – тихо шепчу я.

– Как? Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, не переживай, мне просто нужно домой, я доберусь на метро.

Мама на другом конце молчит.

– Я могу тебе чем-то помочь? – наконец спрашивает она.

– Мне просто нужно побыть одной, – честно признаюсь я, и она меня отпускает.

Некоторые станции метро также закрыты из-за забастовки, но работники на стойке информации объяснили мне, какие пересадки сделать, чтобы добраться до «Эколь Милитер» – станции, рядом с которой мы живем. Спустя полчаса я наконец попадаю домой. Здесь тихо и тепло. Я прохожу в свою комнату, сажусь на пол у окна. Немыслимо, сколько дров я успела наломать за такой короткий период. На душе грустно и тоскливо. Выражение лица Эммы стоит перед глазами, ее слова о правде эхом звучат в голове. Мне хочется ей сказать, что я старалась держаться от него подальше, но понимаю, насколько жалко это будет звучать. Поднимаюсь на ноги и беру красную тетрадь. Это будет моим последним воспоминанием о нас с тобой, Адам. Моей последней записью, последним, что нас связывает.

Мы совершили столько ошибок, сделали больно человеку, который этого вовсе не заслуживает. Можно быть эгоистами и сказать, что любовь прощает все грехи. Но это не так. Я до сих пор не простила своего отца. Ирония в том, что я поступила так же, как он. Стала одной из тех, кто делает что-то за спиной у близких, молчит, обманывает и разбивает сердца. Ты можешь преследовать свои цели и думать только о себе. Только как потом смотреть в зеркало? Как спокойно засыпать с мыслями, что кому-то из-за тебя сейчас очень и очень больно? Я не знаю. Моя совесть напоминает мне о бессонных ночах, о злости и ненависти, что я копила в душе. Нам не стоило находиться близко друг к другу, когда мы рядом, все выходит из-под контроля. Рядом с тобой мне крайне сложно оставаться с холодной головой. Чаще всего я злюсь на тебя, в другие моменты растворяюсь в любви к тебе и ничего не могу с этим поделать. Чувствую себя жалкой, и от этого ощущения становится совсем тяжко. Ты будто раздавил меня. Но я не хочу писать тебе слезливые тексты, наполненные болью. Я не хочу тонуть в жалости к себе. Я хочу рассказать тебе о том, что нас связывало, о том, что было прекрасно. Лучше, чем прекрасно. Я хочу написать свое последнее воспоминание о тебе и попрощаться с прошлым.