Все оттенки ночи. Страшные и мистические истории из переулков - Анна Александровна Сешт

теперь придётся уходить ему. Ладно, насмотрелся уже и на небо, и на деревья. А если нет, то почему, собственно, нельзя этим заняться в купе?

Он вздохнул и повернулся. Рядом с ним, придерживаясь рукой за круглый белый поручень, стояла девчонка. Нет, Артур подозревал, конечно, что разговаривал не с парнем и не со взрослой тётей. Но что девчонка окажется ровесницей (лет четырнадцать плюс-минус) и что глаза у неё странного дымчатого цвета, а волосы напоминают зависшее вокруг головы разноцветное облако – не предполагал. Белая чёлка, розовые прядки над ушами и отливающая золотом пестрота на затылке.

Ему сразу же захотелось исчезнуть за дверью купе и уже оттуда, через узкую щель наблюдать: куда поплывёт это облако. Слишком тесная близость привела его в состояние, похожее на временное помешательство. Кровь прилила к щекам и даже, кажется, к подбородку. Сердце стучало часто и вразнобой с пульсом в запястьях. Во рту застряли все возможные слова. Впрочем, на его счастье, были ещё и слова невозможные. И они сорвались с губ, расплывшись в воздухе почти видимой кляксой, а он понял, что может говорить.

– Это ты про меня? – спросила девчонка, уставившись своими дымчатыми глазами на него в упор.

Удивительное дело, невозможные слова её ни капельки не смутили. Артуру показалось, что она даже обрадовалась им.

– Это я про себя, – покачал головой он, стараясь говорить спокойно.

– Жаль, – вздохнула девчонка. – А я-то подумала, что ты обалдел, когда меня увидел.

Сказанное ею было настолько близко к истине, что Артур всерьёз подумал прикрыть лицо, чтобы она не догадалась ещё о чем-нибудь. Например, о том, что сейчас ему больше всего на свете хочется прикоснуться к её волосам. Проверить – облако это или вовсе даже проволочная сетка.

– Ну тогда иди, – велела девчонка.

– Почему это? – усмехнулся он. – Рядом с тобой можно стоять только обалдевшим?

– Если бы кто спрашивал, – проворчала девчонка.

– Ну вот я спрашиваю.

Она наморщила лоб и закусила нижнюю губу.

– Так что? – напомнил Артур о себе через минуту.

– Честно? – спросила девчонка, неуловимо изменившись.

– Конечно.

Ему было почти всё равно, что она скажет. Только чуточку любопытно, и всё. Но зато всё сильнее хотелось потрогать её волосы.

– Ты похож на человека, которого я рисую давным-давно, – выпалила она на одном дыхании и отвернулась.

– Рисуешь и чего? – не понял он. – Не можешь дорисовать?

Она странно всхлипнула и ответила, не оборачиваясь:

– Могу. Уже сто раз смогла.

Артур помолчал, переваривая полученную информацию. Посмотрел на неё. Прищурился. Ещё посмотрел. И вот тогда до него дошло.

Неожиданно, конечно. Он бы даже сказал – внезапно. И что делать теперь?

Вроде бы никогда Артур не был идиотом, и никогда ему так отчаянно не везло. А сегодня вот повезло, но он целых десять минут даже не догадывался об этом.

И в голове, как назло, творилось непонятно что, и ему так хотелось дотронуться до её волос. Но он решился.

– Нарисуешь в сто первый? – спросил Артур вкрадчиво. – С натуры?

* * *

Ничего у неё не получилось. И вообще – это было смешно. Кто рисует портреты в поезде? Бумагу нормально не закрепить, сама сидишь, скрючившись над откидным столиком, карандаш прыгает в пальцах – то ли в такт покачиваниям вагона, то ли от нервного озноба. Хотя разве у карандашей бывает нервный озноб? Хе-хе!

Правда, у Викиного карандаша озноб – не озноб, но какой-то нехороший приступ подвижности наблюдался. Сначала он выскользнул из пальцев и откатился на край столика, потом – подпрыгнул и полетел под ноги.

Вика посмотрела на чистый лист, на свои руки, опустила глаза.

– Я достану, – сказал хозяин купе. – Если ты не против.

Она возмущённо хрюкнула и вытащила новый карандаш. Не хватало, чтобы почти незнакомый человек ползал рядом с её ногами.

– Этот лучше, – на всякий случай объяснила Вика про карандаш. – Мягче и вообще.

– Да я вижу.

Что он мог видеть со своего места? Буквы «НВ», что ли? Смешно, честное слово! Какое значение имеют какие-то там буквы на карандаше для нормального человека? В смысле – для неспециалиста? Себя она специалистом тоже не считала, но всё-таки если каждый вечер рисовать, волей-неволей начнёшь разбираться и в бумаге, и в карандашах.

– Ну видишь, так видишь, – легко согласилась Вика.

Ей не хотелось ловить его на вранье. Ей хотелось… Вот она даже сама не знала точно – чего именно. Сидеть, разговаривать, смотреть – это да. И как можно дольше. Но ведь после этого должно быть что-то ещё. Ага, должно. Например, станция, на которой он выйдет из поезда.

Вика подумала, что лучше бы эта станция находилась где-нибудь у восточной границы. А потом поняла, что даже это ей не поможет, потому что у неё самой билет только до города, мимо которого поезд проедет завтра ранним утром.

Она думала и осторожно водила карандашом по бумаге. Ничего путного не получалось, и Вика здорово разозлилась. А разозлившись, начала черкать короткими прерывистыми штрихами с такой силой, что чуть не сделала дырку в центре листа.

– Покажешь? – спросил хозяин купе.

Вика закусила губу от стыда, но что ей оставалось? Сказать: «Извини, не получилось»? Сто раз получалось, а сегодня нет. Потому что с натуры и непривычно, вот так, в поезде.

– Не хочешь – не надо! – быстро сказал он.

Она подумала, что этот человек с каждой минутой нравится ей всё сильнее. Даже страшно становится! Хорошо, что они встретились в поезде и скоро расстанутся навсегда. Или, наоборот, плохо?

– Я же не из-за портрета тебя позвал, – объяснил он. – Я познакомиться хотел.

Вика почувствовала, что сейчас станет пятнисто-алой. Она всегда так по-дурацки краснела – ото лба до шеи и пятнами. С этим нужно было что-то делать, но она понятия не имела – что именно.

– Ну и? – выдавила Вика через силу.

Он посмотрел на неё, и ей почему-то сразу же расхотелось покрываться пятнами. Или Вика просто забыла об этом.

– А, – сказал он, – ты не против?

Она улыбнулась и скомкала испорченный листок. Комок получился ничего себе. Вика сжала пальцы изо всех сил, но он почти не уменьшился. Она растерялась: куда его теперь деть, если даже в карман не влезает?

– Давай, я выброшу! – сказал хозяин купе и встал.

Она послушно отдала бумажный комок, проводила его взглядом и вдруг почувствовала почти животный испуг. Вот он пройдёт по вагону, исчезнет за дверью и больше никогда-никогда… А Вика даже фамилии его не знает! Глупость, конечно! Это же было его купе, а не её. Разве он мог не вернуться?