Преследуя Аделин - Х. Д. Карлтон

мгновенно влюбился. После этого я разыскал ее, пригласил на свидание, и все остальное осталось в прошлом.

Она улыбается, но не глазами.

– Да, он оказался настойчивым, – соглашается она с неловким смешком.

– Очаровательно! – отзывается Марк, а его взгляд мечется между нами. Его телефон вибрирует, и когда он достает его из кармана, его лицо меняется.

Прочистив горло, он смотрит на нас с озорной ухмылкой.

– Если вы не возражаете, я отойду в туалет и отвечу на звонок. Адди, пожалуйста, закажи себе еще одну «маргариту». За мой счет.

Марк поднимается и, не оглядываясь, уходит неровной от большого количества выпитого алкоголя походкой, его взгляд устремлен в телефон.

Адди сразу же бросается судорожно собирать свои вещи в сумку дрожащими руками.

– Если ты думаешь, что уходишь, ты жестоко ошибаешься.

Она замирает, оглядывается на меня, а затем продолжает. Сохраняя спокойствие и плавность движений, чтобы не вызвать опасений у посторонних, я скольжу рукой к ее шее.

Она снова замирает, ощутив мое прикосновение, а затем хнычет, когда я крепко стискиваю ее.

– Посмотри на меня. Сейчас же.

Ее глаза на мгновение зажмуриваются, а затем открываются, и эти красивые карамельные глаза встречаются с моими. Они полны страха, и я почти удивлен.

В темноте она оживает огнем. Как будто ее пламя питает сама ночь, а не кислород. А при свете дня она робкая и испуганная. Она становится своим прозвищем – кроткой маленькой мышкой.

– Если ты никогда раньше не воспринимала меня всерьез, то сделай это сейчас, Аделин. – ее глаза расширяются от суровости моего тона, – ты останешься здесь, как хорошая девочка, и будешь подыгрывать мне, пока я не смогу убедить Марка уйти. Тогда и только тогда ты сможешь собрать свое дерьмо и отправиться домой. Ты поняла?

Вот оно.

Огонь в ее глазах разгорается.

– Ладно. Скажи мне хотя бы, что тут, мать твою, происходит, Зейд. Или Зак. Или как тебя там зовут? Знаешь, плевать. Я не знаю, в какую игру ты играешь, но ты должен перестать меня втягивать в это.

Я наклоняюсь вперед и бросаю на нее предупреждающий взгляд. Она закрывает рот, но пламя не утихает.

– Я. Пытался, – выдавливаю я. – Я постараюсь уехать с Марком, как только смогу, но до тех пор делай то, что я скажу, мать твою. Мы очень любим друг друга, и ты – моя заботливая маленькая подружка. Это все, что тебе сейчас нужно знать.

Ее глаза постепенно увеличиваются, пока она не смотрит на меня так, будто я сошел с ума. Она не понимает, что я действительно лишился рассудка, когда увидел ее, и что я до сих пор не могу его вернуть.

– Что такое, Зейд? – тихо спрашивает она. – Марк опасен? Почему ты врешь ему?

Я вздыхаю.

– Да, – соглашаюсь я. – Он опасен, и он положил на тебя глаз.

Прежде чем она успевает задать мне еще один вопрос, возвращается Марк, на его раскрасневшемся лице сияет веселая улыбка.

– Никакой выпивки? – спрашивает он, разводя руками над столом.

– Моя вина. Я немного увлекся приветственным поцелуем, – вру я, улыбаясь слащавой улыбкой. Мысль о том, что я целуюсь со своей девушкой на публике, явно возбуждает его, судя по его вспыхнувшим глазам, но он достаточно хорошо маскирует это добродушным смехом.

Адди закашливается, сильно пихает меня локтем в бок и смущенно улыбается.

– Над чем ты работала, Аделин, дорогая? – спрашивает Марк, откидываясь в кресле и делая большой глоток своего бурбона.

– Ну, над кое-какими вещами. Я изучала одно нераскрытое дело 40-х годов, – отвечает она.

Марк поднимает бровь.

– В самом деле? Почему?

Ее щеки краснеют.

– Ну, вообще-то это дело моей прабабушки. Женевьевы Парсонс.

– О, я знаю про это дело! – восклицает Марк. – Мой отец был следователем в то время, хотя ему и не разрешили работать над ним.

Судя по тому, как приподнялись ее брови, заинтересованность Аделин возросла.

– Не разрешили? Почему?

– Конфликт интересов. Они с Джоном Парсонс были лучшими друзьями в течение двадцати лет, и Джиджи была его близкой подругой. Его сержант сказал, что это было бы слишком личным для него, поэтому ему пришлось остаться в стороне и следить за тем, как они разваливают дело, – он пожимает плечами. – Папа думал, что это дело рук Джона.

Адди наклоняется вперед, напряженно ловя каждое слово Марка.

– Твоего отца звали Фрэнк?

Марк вздергивает бровь.

– Да, так и есть.

Адди прочищает горло.

– Моя бабушка пару раз упоминала Фрэнка.

Он усмехается.

– Да, мы играли вместе, когда были моложе.

– Так почему твой отец думал, что это сделал Джон?

Марк пожимает плечами.

– Не уверен, если честно, но я помню, что Джиджи и Джон часто ссорились. Он был очень категоричен в своем мнении, однако никаких доказательств у него не было. Я тогда был еще слишком маленьким, поэтому моя память может оказаться несколько поверхностной. Но бывало, что он выпивал целую бутылку виски за ночь, постоянно бормоча себе под нос, что заставит его заплатить, – он выделяет слово «его». – Я знаю, что их дружба распалась после ее убийства. Джон стал алкоголиком, и мой отец был раздавлен тем, что потерял сразу двух близких друзей.

Глаза Адди расширяются от азарта. Ей определенно не все равно. Раскрытие убийства Джиджи очень для нее важно. Но я уверен, что она пытается доказать что-то только себе самой.

Если бы не тот факт, что у нее имеется свой собственный преследователь, не думаю, что Адди вообще стала бы пытаться выяснить, кто убил ее прабабушку.

И дело не в том, чтобы найти того, кто это сделал, а в том, чтобы доказать, что это был именно преследователь Джиджи и никто другой. У меня возникает ощущение, что если она сможет на сто процентов доказать это, то в ее мозгу окончательно закрепится факт, что все преследователи – психи и убийцы, и тогда она сможет наконец-то возненавидеть меня и навсегда от меня избавиться.

И все это говорит мне о том, что я пробиваюсь сквозь инкрустированную алмазами крепость, окружающую ее сердце.

Она хочет верить во что-то конкретное, потому что ее мораль и фундаментальные убеждения подвергаются сомнению.

У Марка звонит телефон, прерывая все дальнейшие вопросы, которые Адди собиралась ему задать. Марк смотрит на мобильник и замолкает, но по тому, каким серьезным становится его лицо, я понимаю, что что-то действительно требует его внимания.

– Это мой ассистент. Я должен отлучиться по делам, – начинает он, допивая остатки своей выпивки и вставая. – Но, слушайте, в следующие выходные я устраиваю благотворительный вечер у себя дома. Для меня будет большой честью,