Половинки нас - Ана Ховская

уровне.– Как ваша новая работа? Уверена, вас взяли…

– Вы совершенно правы, Анастасия. Всё замечательно,– скромно ответил Иван, но заметно, что горд собой.

– Я за вас рада! И за хозяина сада: теперь там расцветут сады Семирамидыcontentnotes0.html#note_10.

– Спасибо,– смущённо улыбнулся он.– До них, конечно, далеко – хозяева придерживаются традиционных взглядов, но вот только что нашёл клиента, который заказал альпийскую горку. В свободное время буду творить.

– Что ж, желаю успехов и справедливой оплаты вашего творчества,– искренне улыбнулась я.

– Спасибо! Приятного вам обеда…– кивнул Иван и, подхватив папку под мышку, отвернулся к выходу.

Почти присев на место, я вдруг мгновенно поднялась и с крайней озадаченностью окликнула мужчину:

– Иван, я тут вспомнила: подруга хотела рассадить кустарники на родительской даче к их юбилею. Но она хоть и умница, да не отличит смородину от крыжовника. Хочется ей как-то помочь. Не дадите ли пару советов?

– Я с удовольствием,– без ложной вежливости ответил Иван.

– Только в удобное для вас время. И Татьяна оплатит консультацию…

– Татьяна?– задумчиво вспомнил он.– С которой мы в клинике познакомились?

– Совершенно верно, она,– закивала я, как китайский болванчик.

– С удовольствием!– теперь уже взгляд Ивана оживился, и от него самого повеяло восторженной радостью.

– Отлично. Не против, если я дам вам её телефон? Она девушка скромная – постесняется. Наберите её вечерком, чтобы уже наверняка?

– Конечно-конечно, с удовольствием!– повторился Иван и вынул телефон, чтобы записать номер.

– Спасибо огромное! Вы ей так поможете!

Иван попрощался и, кажется, улетел на крыльях Амура. Я довольно вернулась в кресло и подмигнула хитро щурившейся дочери.

– Я знаю этот твой взгляд… Рассказывай!

– Немного развеем Танюшкину депрессию,– похвалилась я, довольная заваренной интригой.– Выведем из болотца и окунём в озерцо. Пусть побарахтается в чистой водице, заземлится. Глядишь, смоет с себя флёр волшебства… А достойному мужчине только намекни, что в нём нуждаются, как тот начнёт сворачивать горы… чтобы поразить избранницу.

– М-м, ну ты у нас Наполеонша!– гордо вскинула подбородок Илона и раскрыла меню.– Ну что, по бокальчику молочного?

– Ага, а потом ещё по горячему чёрному и по сырному в жутких розочках!

– Замётано!– кивнула дочь и сделала заказ.

Уже через десять минут на нас снизошёл гастрономический экстаз.

– А что у нас там, в квартире за обновления? В понедельник в обед забегала – в прихожей был коврик. А сегодня его уже нет…

– Он временно прикрывал позор твоей матери,– усмехнулась я, театрально закатывая глаза.

– Какой?

– Я оказалась неспособной предвидеть, что в полотенцесушителе появится свищ, как выразился сантехник. Труба протекла, вода просочилась в прихожку, ламинат разбух.

– Почему ты не сказала мне? Мы с этой практикой замотались. Папа Сёмы приехал бы и всё сделал… Хотя… лучше ему шашлык жарить, чем что-то чинить,– поморщилась Илона.

– Вот об этом в первую очередь и подумала,– согласно усмехнулась я и облизала губы от сладкого маскарпоне.– Но пока искала варианты, явился добрый молодец и трубу починил.

– Это кто?

– Да так…

– И ламинат он поменял?– хмыкнула она.

– Ага…

– Пришлось потратиться? А ты ещё уговорила меня купить кеды,– расстроилась Илона.

– Ни копейки – расплатилась натурой,– сыронизировала я.

Илона прыснула от смеха и прижалась к плечу.

– Бедные мы с тобой девочки…

– Что это мы бедные?!– оптимистично взлохматила хвост дочери.– Видишь, какие туфли себе купила! И тебе кеды крутые! А сейчас едим самые обалденные пирожные.

– Ага, и пусть все банки подождут?– натянуто улыбнулась дочь.

Я весело поморщила нос и заняла рот поеданием пирожного.

Всегда намеренно и настойчиво уходила от обсуждения таких тем с ребёнком. Неизменно держалась огурцом: «Я всех победю! Догоню, и ещё раз победю!» Но Илона всё чувствовала – не дурочкой родилась. И это тоже грызло изнутри.

Знаю, она ощущала вину, что ничем не может помочь ни себе, ни мне. Даже парня нашла, у которого за душой только родительская дача. Сам-то Семён поступил на бюджет. Но тут для меня табу. Я не вмешиваюсь в судьбу дочери. Она правит собственным балом. Я могу лишь подсказывать и поддерживать. Никогда не стану ей указывать, как отец указывал мне: с кем дружить, с кем нет. А мать отмалчивалась в сторонке.

Помню, что запрещал даже просто смотреть в сторону мальчиков. Ремня отхватывала только за то, что, играя в мяч во дворе, заглядывалась на симпатичного соседа Максима. Так хотелось, чтобы тот обратил на меня внимание. Но отец и тут разобрался: пошёл к его бабушке и строго-настрого наказал, чтобы Максим и в сторону мою не смотрел. Стыдно было безумно, но отец все-таки. Не понимала, но слушалась. Жизнь – такая жизнь, как говорится. Ирония в том, что я стала человеком, а вот тот самый, обожаемый мною красавец Максим, спился, отсидел, а потом и прирезали его где-то в полях. Так что жизнь всегда всё разруливает, как надо, даже если мы сопротивляемся.

Посидели мы с Илоной славно, так разомлели от вкусностей и уютного места, что и уходить не хотелось.

– Может, ещё по коктейлю? А то вон как на нас косится повариха,– усмехнулась дочь.

Я проследила за её взглядом и увидела знакомое лицо.

«Ого-о… Надеюсь, яду ты нам не подсыпала?»

Я так давно похоронила прошлое, что и забыла, что младшим поваром в этом ресторане работала сестра бывшего мужа. Но вот никак не ожидала увидеть и бывших свёкров рядом с ней. Видно, зашли поправить фигуры вчерашними харчами со скидкой.

Вернувшись к Илоне, заметила, что и она узнала тех, кто сейчас выходил из зала и направлялся в нашу сторону. Сразу помрачнела, насупилась, надвинула очки на нос и уткнулась в телефон.

«Ради бога, господа, проходим мимо-о!»– подумала, спокойно опустив глаза и не шелохнувшись в кресле.

– Здрасте, Илонка!– морщась от солнца, проговорила бабуля, встав над столом и сложив ладони на выпирающий живот, как на тумбу.

Дедуля встал за спиной жены и молча мерил нас снисходительным взглядом.

– Алоха!– не поднимая головы, буркнула дочь.

– Добрый день,– дежурно вежливо кивнула я.

– А что это ты к нам не заходишь, Илонка?– полностью игнорируя меня, но с укором обратилась к внучке бабуля.

– Я вам не собачонка: меня зовут Илона,– выдавила дочь.

– Вся в мать – гордячка!

Если бы у Илоны был короткий волос, наверное, встал бы ёжиком. Она резким жестом сорвала очки с глаз и с ненавистью прищурилась на родственничков.

– Суслик, заказать тебе ещё коктейль?– мягко обратилась к дочери, коснувшись её запястья.

– Что, Настька, это ты не даёшь нам с внучкой видеться?– повернулась ко мне бывшая свекровь.

– Мы и не прятались.