Половинки нас - Ана Ховская

– Ты замёрзла,– заметил Мирон, укрыв меня пледом, и сел напротив.

Я не сразу осознала, что обнимаю себя за плечи и жмусь от колыхания прохладного воздуха в помещении. Почему-то вспомнился Слава, который в период ухаживаний всегда укрывал меня пледом в кафе с кондиционерами… Лица свёкров мелькнули перед глазами…

Я стянула края пледа, ладонями обняла высокую горячую кружку с напитком и с натянутой признательностью кивнула за заботу, но ядовито подумала: «Ну да, давай, заботься, чтобы я в тебя влюбилась, а потом ты растоптал меня… Вот лицемеры! Когда вам неймётся, вы влюблены по уши, столько сил прикладываете… Пустая трата времени и энергии… Нет, не хочу! Оставьте меня в покое все…»

Сердце заныло, но я молча жевала нижнюю губу и упрямо не смотрела на Мирона, следя, как Илона в очередном круге уделывает его брата на повороте.

– Давай поужинаем сегодня после семи?– услышала справа от себя.

Хмуро оглянулась и холодно покосилась на Мирона, который уже сидел рядом. Тот медленно расправил плечи, явно не испытывая удовольствия от моей реакции, надеялась, что не станет продолжать, но он тут же наклонился ближе, окинул чуть беспокойным взглядом и тихо проговорил:

– Не смотри на меня волком…

– А ты прекрати быть таким «хорошим»,– криво улыбнулась, снисходительно разглядывая его.

– Даже слов не нахожу в ответ,– с насмешливым сожалением вздохнул он, размешивая сахар в крохотной чашке с эспрессо.

– Могу ещё раз разъяснить,– отстранённо пожала плечом.– Меня не надо убеждать, каким ты можешь быть лапочкой. Я давно тебя разглядела. Ты умеешь нравиться женщинам. Даже романтичен до дрожи в коленях… Но не жалко ли тратить время на неблагодарную женщину?

– Меня бодрит твой сарказм,– усмехнулся он, не отклонившись ни на миллиметр, только прищурился и мазнул искушающим взглядом по губам.

– Может, прекратим это бесполезное путешествие в меня? А то весь запас израсходую – на других не останется.

– Договор ещё не вышел сроком,– ухмыльнулся он и сделал глоток кофе.

Договор, не договор, только сегодня моей крови уже попробовали два пережитка прошлого, а в таком настроении я могла наговорить того, за что сама себя перестала бы уважать. Поэтому терпеливо отпила из своей кружки и добавила:

– Я очень стараюсь не обижать людей. Моё призвание всё-таки настраивать их на оптимистический лад. Мне бы лучше самоустраниться…

– Я заметил, ты от всех так бегаешь?

«Это совсем не твоё дело! Что привязался?!»– вспылил холерик за намёк о недавно подслушанном разговоре с Андреем, но психолог дал ему отпор: «Гасим заряд, Настя! Вдох – выдох…»

Я закуталась плотнее в плед, поднялась к окну и отыскала машинку Илоны: не могла сидеть под таким пристальным взглядом, чувствовать рядом запах Мирона и игнорировать желание разорвать его душу на части или навсегда привязать к себе, так, чтобы самой поверить, что навсегда. Но всё это – бьющееся взаперти либидо, которому подай желаемое здесь и сейчас, а что потом – фиолетово: мозги пусть разбираются.

«Вот сидишь в клетке, и сиди! Нечего мне диктовать условия!»– начинала злиться я, что никакой огнетушитель Анастасии Веровой не помогает.

– Что с тобой происходит, Настя?– неожиданно прозвучал над ухом волнующий голос Мирона. И я ощутила его тёплое дыхание, как тогда – в автобусе, а потом и тёплые ладони на талии.

Не шелохнулась. Только подобралась и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на щитах.

– Пытаешься мне в голову забраться?– усмехнулась, чуть отклоняясь от его губ, уже коснувшихся виска.

– Хочу понять, почему бежишь от меня… Я тебе нравлюсь, ты нравишься мне… А что мешает тебе быть со мной откровенной, никак в толк не возьму…

«Сказано слишком искренне, будто и впрямь ему в душу запала. Но ведь это же всё просто эффект новизны и запретного плода. Ума не приложу, что ему такого сказать, чтобы отвалил… Нагрубить язык не поворачивается… Почему-то не могу его отпустить…»– мысленно растерялась я, что захотелось убежать.

– Твоя ошибка в том, что ты видишь меня Верой, а я Настя,– выдохнула ровно.– Уверена, ты всегда берёшь то, что нравится. И не можешь смириться с мыслью, что тебе не уступают. А чего ты хочешь на самом деле, кроме как «понять меня»?– с насмешкой нарисовала пальцами кавычки в воздухе.

– Не сомневаюсь в твоей проницательности,– уклончиво ответил тот.

«Нет, так дело не пойдёт!– разозлилась на себя и на него.– Я не собираюсь выводить тебя на чистую воду. Ты не мой клиент! Хочешь поиграть – играй, будет больше весомых поводов послать тебя после третьей встречи! А уж я доиграю… Гештальт, так гештальт!»

– Я устала от людей, от мужчин,– проговорила с глубокой убеждённостью. «От тебя…»– чуть не сказала вслух, и с недоумением осознала, что не хочу ему это говорить.

– Не боишься остаться одна?– чуть сжал пальцы на талии Мирон и притянул меня к груди.

До этого момента сердце билось глухо, будто в густом киселе, а тут резко бухнуло, чуть не захлебнувшись, и словно оторвалось. В горле болезненно запульсировало, и тело окатило волной мерзкой слабости. Моей к этому мужчине…

«Неужели я попалась?!– кольнула мысль, обессиливая и разрушая стену между нами, что я едва не задохнулась глотком воздуха.– Нет, не бывать этому!»

– Я не одна! И что вас всех это волнует?!– возмущённо оттолкнулась от Мирона, резко повернулась и оказалась к нему лицом к лицу.

Дыхание вновь перехватило от его близости и глаз, смотрящих будто в самую глубь. Но ехидно прищурилась и продолжила:

– Я не боюсь! Мне так удобно! Потому что только так я свободна и счастлива!

Мирон замер в задумчивости, неспешно гуляя взглядом по моему лицу. А я перебарывала беснующееся самолюбие, только и думая о том, как покончить с Заварским навсегда. Мало просто не видеться: я уже знала, как это быть с ним, хотела его, но запрещала надеяться, будучи убеждена, что ничего хорошего это не принесёт. То, что с ним так хорошо, что тянет к нему, как магнитом, не означает, что так будет всегда. Я не робот и тоже поддаюсь на все эти женские слабости и гормоны, когда отпускаю контроль. Но знаю и другое, что «здесь и сейчас» – не для меня. По крайней мере, не с ним. А значит, нельзя привязываться ещё больше. Иначе стану жалкой.

– Кто так сильно разочаровал тебя, что ты отталкиваешь всё хорошее, что может с тобой случиться?– неожиданно спросил он.

От досады всё внутри стянуло нестерпимой давящей болью.

– Я сама, Мирон. Только я сама!– прошептала на