12 новых историй о настоящей любви - Джон Сковрон

представляю, какая она, должно быть, мягкая на ощупь. Он улыбается, демонстрируя идеальные зубы. Я была бы уверена, что это заслуга брекетов, если бы не один едва заметно искривленный нижний зуб.

Джиллиан у раковины кашляет и хихикает, и тут я понимаю, что Пьер все еще стоит передо мной с протянутой рукой, а я так и не сказала ни слова и не двинулась с места. Просто молча пялюсь на него. Я вытираю ладонь о подол расклешенной юбки в цветочек и пожимаю его руку. Слегка улыбаюсь ему, искоса глянув на Джиллиан, которая делает большой глоток из синего стаканчика, и говорю:

– И мне приятно познакомиться.

Джиллиан указывает на бутылку.

– Тебе налить?

Я смотрю на нее, выпучив глаза.

– Шутишь?!

– Не хочу хвастаться, но я делаю отличную «отвертку», – смеясь, отвечает она.

– Не самая лучшая идея, Джиллиан. Тут же вся моя семья!

За исключением отца, разумеется. Он должен был уже приехать, но, видимо, слишком хорошо проводит время за ужином с Бев. От этой мысли меня подмывает воспользоваться предложением Джиллиан, но вообще-то я не особо люблю выпивку. Я как-то пробовала пиво и пару коктейлей, втихаря сделанных из того, что удалось найти в оставленных без присмотра барных шкафчиках, но в основном от алкоголя меня просто клонит в сон.

Пьер смотрит на меня, изогнув бровь, будто не веря, что я так грубо говорю с его сестрой.

Впрочем, она, похоже, не обижается, а если и обижается, то водка это маскирует. Она улыбается той же улыбкой, как тогда на пляже, закрывает бутылку и говорит:

– Ты знаешь, где меня найти, если вдруг передумаешь.

После чего выходит из кухни.

Обойдя Пьера, я отправляюсь за бутылкой воды. Мне кажется, надо что-то ему сказать – что угодно, чтобы с его лица исчезло это выражение, – но в голову ничего не приходит, так что я тоже выхожу.

По пути в туалет я встречаю тетю Фарру, которая сидит на нижней ступеньке лестницы. Вид у нее не то чтобы озабоченный – просто сидит, прислонившись к перилам и уставившись на собственные руки. Но в ее позе чувствуется такая грусть, что я сажусь рядом. На стене напротив висит огромный семейный портрет в деревянной рамке: Фарра, Говард и маленькая Одри, в те времена, когда она еще носила в волосах розовые заколочки.

Я кладу голову тете на плечо.

– Мне вроде как хочется, чтобы сегодняшний вечер поскорее закончился, но в то же время не хочется, потому что тогда до ее отъезда останется всего пара дней.

Сейчас мне уже легче быть рядом с тетей, но поначалу, после смерти мамы, мне было тяжело на нее смотреть. Они с мамой сестры и были очень похожи друг на друга. Не внешне – у тети пышные формы, как у меня, а мама была высокой и худощавой. Мне достался мамин красновато-коричневый цвет кожи, а у Фарры кожа светло-коричневая, как у Одри. Но оказалось, что у них ужасно много общих манер, чего я раньше никогда не замечала. Тетя в точности как мама теребит мочку уха, когда о чем-то сосредоточенно думает, и так же покусывает дужку очков, когда волнуется.

Пожалуй, заменить мне мать должна была бы тетя Фарра, но Одри так быстро взяла эту роль на себя, что больше никто не успел занять это место. Она на семь лет старше меня. Раньше это казалось огромной разницей, но теперь, когда я иду в последний класс, уже нет. Может, поэтому она и уезжает. Может, она считает, что я уже достаточно взрослая и она мне больше не нужна.

– Знаю, детка, – вздыхает тетя Фарра. – Все не могу отделаться от мысли, что она передумает или скажет, что пошутила. Говард говорит, я должна ее отпустить, ведь ей уже двадцать четыре. Но для любой матери это сложно.

Она осознает, что сказала что-то не то, почувствовав, как напряглось мое тело. Мне хочется убежать прочь, перестать быть человеком, рядом с которым люди осторожничают в словах, но тетя обнимает меня за плечи и притягивает к себе.

– Ты ведь знаешь, что я всегда рядом, девочка моя. – От тети Фарры пахнет клубникой. – Как только начнешь по ней скучать, звони или приезжай, ладно?

«По ней» могло относиться и к моей маме, и к Одри, и я боюсь, что тоска по ним обеим окажется для меня невыносимой.

Пару минут спустя я сую руки под струю холодной воды в ванной и прижимаю их к щекам и ко лбу. Взъерошиваю руками волосы – короткие, черные, пышные и кудрявые. Потом инспектирую тетин аптечный шкафчик, что делаю каждый раз, как прихожу к ней в гости.

Затаив дыхание, я проверяю, не изменилось ли там чего-нибудь. Коричневый флакончик с мелатонином. Мультивитамины для женщин. Таблетки от давления. Антидепрессантов по-прежнему нет.

Я облегченно выдыхаю и как раз собираюсь поставить на место оранжевый флакончик, когда дверь в ванную вдруг распахивается. От неожиданности я роняю флакон на пол, и тетины таблетки от давления разлетаются во все стороны.

– Черт! – даже не подняв головы, я опускаюсь на корточки и принимаюсь их собирать. Мало того, что я регулярно копаюсь в тетиной аптечке, так теперь меня еще и застукали за этим занятием…

– Давай помогу.

Я узнаю его по ногам. Черные «конверсы» с грязными белыми шнурками. Боковины резиновой подошвы исписаны шариковой ручкой. Я обратила на это внимание еще в кухне, но там я стояла слишком далеко, чтобы рассмотреть надписи, а теперь слишком смущена.

– Спасибо, – я отодвигаю край шторки для ванной, вылавливая из-за нее еще несколько таблеток.

Я жду, что Пьер извинится за вторжение без стука, но, похоже, за последние полчаса его настроение стало таким же скверным, как у меня.

– Знаешь, как бы ты ни переживала, не надо срываться на моей сестре. – Говорит он, наклоняясь и шаря ладонью вокруг основания раковины.

– Что, прости? – это придает мне решимости посмотреть на него. – Она предложила алкоголь подростку на семейной вечеринке. Ты считаешь это хорошей идеей?

– Во-первых, это не семейная вечеринка, а просто вечеринка. Она и для гостей Джиллиан тоже. – Он встает и кладет несколько таблеток на широкий край раковины. – И на самом деле ты не из-за алкоголя на нее взъелась. Ты просто к ней придираешься.

Я открываю рот, чтобы сказать ему, что он не прав, но то, что я и правда вела себя по-свински, понимают все присутствующие, и я в первую очередь. И все же я пока не готова признать это вслух, особенно перед ним.

– Я