Чаша гнева - Александр Борисович Михайловский

что, товарищ Серегин, или как там вас звать на самом деле, теперь вы нас всех расстреляете, раз уж вы так враждебно настроены к анархизму, а мы оказались в вашей полной власти? - спросил меня предводитель гуляйпольских анархистов.

- Нет, товарищ Махно, не расстреляю, - ответил я, - ибо убиваю только в бою, а если и приговариваю кого к смертной казни, то только тех, кто запятнал себя множественными бессмысленными убийствами, как монгольский хан Батыга или его дядя каган Угэдей. А еще я приговариваю к смерти высокоумных мерзавцев, которые ради подтверждения своих книжных теорий готовы развязывать гражданские войны, натравливая друг на друга братьев, сыновей и отцов, а также целые народы, что тоже приводит к никому не нужным жертвам. Но ты, Нестор Иванович, не то и не другое. Ты -обычный селянин не без талантов, жертва беспощадного террора среды, с одной стороны, и книжных теоретиков анархизма, с другой. Кроме того, ты мне чем-то симпатичен, поэтому я подумываю взять тебя на поруки, ибо мой Патрон желает не смерти грешника, а его исправления.

- И что теперь, товарищ Серегин, ты будешь читать мне лекции да нотации, склоняя в свою веру? - хмыкнул Махно.

- Ни в коем случае, - ответил я. - Ты будешь сопровождать меня везде и всюду, во всех боевых операциях, во всех делах и походах, своими глазами увидишь, что я делаю, как и для чего, и тогда, может, поймешь, что свобода - это не более чем осознанная необходимость. Впрочем, ты можешь отказаться, в таком случае я без малейших колебаний поставлю тебя к стенке вместе с твоим отрядом. Нет у меня времени возиться с разными недоумками, не понимающими собственной пользы.

- А если я соглашусь, ты не станешь расстреливать хлопцев? - спросил предводитель гуляй-польских анархистов.

- Не стану, - ответил я. - Простые селяне вернутся по домам ждать твоего возвращения из странствий, а идейных вдохновителей анархизма я отправлю на свою базу, чтобы проверить, добросовестно заблуждались эти люди или имели какой-нибудь злой умысел.

- В анархизме не может быть никакого злого умысла, - с глуповатым апломбом заявил Махно. -Мы стоим на платформе добровольной самоорганизации трудящихся и свободы для всех и каждого устраивать свою жизнь по собственному усмотрению, презираем власть государства и авторитет различных вождей. Только революционные организации трудящихся, коммуны и их федерации, базирующиеся на принципах взаимопомощи и коллективного самоуправления, должны и могут способствовать построению нового, действительно справедливого общества, вплоть до мирового уровня. Мы отрицаем принуждение, будь то экономическое или внеэкономическое, и стоим за свободное развитие каждой личности во всех её проявлениях.

- Ты сам, товарищ Махно, понял, что сказал? - спросил я. - Вы отрицаете авторитеты, при этом ссылаясь на авторитет основателей своего учения господ Прудона, Бакунина и князя Кропоткина, да и ты сам разве не являешься непререкаемым авторитетом для своих людей? Вы выступаете против любой власти, но сами вооружились и стали властью, чтобы подавлять тех, кого считаете контрреволюцией. Вы отрицаете принуждение, но собираетесь силой оружия заставить миллионы людей жить так, как они не хотят. Закон ведь не только угнетает простых трудящихся, он же их и защищает от тех личностей, которые желают самовыражаться путем применения насилия к своим соседям, дальним и ближним. Если бы сюда пришли германцы, ты сам бы помчался за помощью к так нелюбимому тобой советскому государству, ибо самостоятельно против иностранной интервенции твоему маленькому Гуляй-полю не сдюжить. Чему же, получается, следует верить, товарищ Махно - словам твоим или делам?

- Не слушай его, батько, врет он все! - заорал один из махновцев, выстроившихся у стены вокзала с поднятыми руками.

- Цыц, Семен, не встревай, когда умные люди разговаривают! - рявкнул Махно, после чего повернулся ко мне и сказал: - Германцы не придут, товарищ Серегин, потому что товарищ Ленин заключил с ними мир...

- Товарищ Ленин только подписал мирный договор, - хмыкнула Кобра, - а заключил его товарищ Серегин, до икоты запугавший кайзера Вильгельма внезапным недружественным визитом одной из своих пехотных бригад в его ставку. При встрече Батя вручил этому коронованному обормоту отрезанные головы ярых противников мира генералов Гинденбурга и Людендорфа и объяснил, что если тот не уберет свои жадные лапы от Советской России, то в этой коллекции добавится третья голова, его собственная. После этой операции германцы стали покладисты как дети и быстро подписали с товарищем Лениным вполне почетный мир.

- Да, так и было, - скромно подтвердил я.

- А не врете? - недоверчиво спросил Махно, потом поднял глаза к небу на посвистывающие импеллерами «Шершни», перевел взгляд на БМП-2 и в самую последнюю очередь посмотрел поверх моей головы - туда, где светился нимб, и вздохнул: - Нет, вижу, не врете...

- Батя у нас никогда не врет, - убежденно сказала Кобра. - Он у нас Адепт Порядка, Бог Русской Оборонительной Войны и Младший Архангел, и любая ложь противоречит его сущности. Если он говорит, что это люминий, то, значит, люминий, если чугуний, то, значит, чугуний, если сказал, что идею анархии в России поддержал самый минимум людей, то, значит, так оно и есть. Вопрос правильного государства - только в качестве законов, задающих баланс прав и обязанностей граждан. А для этого власть должна чувствовать единство со своим народом. Кому многое дано, с того и спрашивать тоже следует по верхней планке. И еще, скажу я тебе, ты ему и в самом деле нравишься как человек, поэтому он с тобой сейчас и разговаривает разговоры, а не ставит к стенке. Когда в Киеве мы ликвидировали Центральную Раду, он, не моргнув глазом, приказал отрубить головы всему правительству самостийщиков. Сказал, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит, после чего наши амазонки быстро привели панов министров к общему знаменателю.

- И это тоже было, - сказал я. - А головы я приказал отрубить потому, что эти люди совсем не думали о своем народе, а только об абсолютной власти над ним и о своем месте в Истории как отцов-основателей нового государства.

- Так, - сказал Махно, - это уже интересно... По телеграфу нам сообщили, что большевики взяли Киев, но без таких подробностей. Получается, гайдаматчине теперь хана!

- Хана, но не совсем, - сказал я, - мелкие банды еще какое-то время будут метаться по Малороссии, ведь у них тоже есть народная поддержка и самоорганизация снизу. Есть тут люди, которые хотят считать себя лучше москалей,