Чаша гнева - Александр Борисович Михайловский

Последовал удар кулаком в челюсть - и неистовая анархистка Маша Никифорова ушла в страну счастливой охоты. Я подумал, что Кобра испытывает к атаманше Марусе некоторую симпатию, потому что иначе она не била бы ее руками и ногами, а разрубила бы на куски своей «Дочерью Хаоса».

Потом архангел изнутри меня рыкнул: «Бросайте оружие, вы окружены!», а спешившийся броневой десант принялся сгонять бросающих винтовки красногвардейцев и хлопцев Махно к кирпичной стене вокзала. Вот и все. Эти люди вели себя храбро только с пробирающимися «до дому», не желающими воевать казаками, да с местным безоружным «контрреволюционным элементом», но столкнувшись с враждебно настроенным, дисциплинированным и сплоченным отрядом, сразу же обратились в толпу растерянных штатских.

- Что это значит, товарищи? - пробормотал обескураженный товарищ Богданов, когда мои люди вытаскивали у него из кобуры револьвер, а от пояса отцепили казачью шашку, которой этот тип совершенно не владел и таскал только для красоты.

- Вот, читайте, товарищ Богданов, - развернул я у него под носом выданный Ильичем мандат-вездеход, повелевающий оказывать мне всевозможную помощь со стороны органов советской власти и большевистских организаций на местах.

- Товарищ Серегин, ваш мандат - подделка! - с апломбом заявил тот. - Дата на нем сегодняшняя, а до Петрограда отсюда почти полторы тысячи верст.

- Ах, значит, подделка?! - усмехнулся я, прямо в воздухе разворачивая панорамное просмотровое окно с эффектом присутствия в зал заседаний Таврического дворца, где Ильич толкал с трибуны речь перед делегатами Третьего Съезда Советов. - Как видите, товарищ Ленин сейчас немного занят, а то бы он сказал вам пару ласковых. В Петрограде всем давно известно, что товарищ Серегин ходит из одного места в другое по принципу «одна нога здесь, другая там», и что по этому короткому пути он может провести с собой хоть двух человек, хоть целую армию.

А Ильич тем временем вещал, и его слова гулко разносились по привокзальной площади и окрестностям:

«... товарищи, основная задача советской власти на данном этапе - установить в стране твердый революционный порядок, защитить основные права трудящихся, ликвидировать последние пережитки временщины, победить хаос и бесхозяйственность, наладить мирную жизнь, объявить беспощадную войну уголовщине и бандитизму и на полную мощность запустить промышленность и транспорт. Выполнив это, мы без промедления должны приступить к построению практического социализма, ликвидации безграмотности и промышленной отсталости, чтобы Российская Советская Социалистическая Республика смогла превратиться в несокрушимый форпост для развертывания следующих этапов Мировой революции!»

Дождавшись завершения фразы и бурных аплодисментов зала, я отключил прямую трансляцию, и на привокзальной площади наступила тишина, нарушаемая только граем растревоженных ворон.

- А как же борьба с Калединщиной и прочей контрреволюцией? - всплеснув руками, воскликнул товарищ Миргородский. - Почему товарищ Ленин ничего не сказал и об этом?

- Ликвидация Калединщины - это только моя задача, - отрезал я. - Сейчас мне для этого необходим большевизированный тридцать второй донской казачий полк, который через некоторое время прибудет на станцию Александровск, а самое главное, нужен его командир, старый большевик войсковой старшина Филипп Миронов...

- Казачий офицер, и вдруг большевик?! - уязвленно воскликнул товарищ Михайлович. - Такого просто не может быть!

- Да, товарищ Миронов - большевик, причем с тысяча девятьсот шестого года, - подтвердил я. - Сведения у меня, товарищ Михайлович, совершенно точные. Впрочем, и вас здесь тоже я так просто не оставлю. Временным военным комендантом города Александровск назначается товарищ Кобра, а в качестве средств усиления я выделяю эскадрон кавалерии, два взвода мотопехоты и два звена «Шершней». Порядок должен быть наведен идеальный, всю анархистскую братию требуется разоружить и взять под караул, а тех, кто станет оказывать вам вооруженное сопротивление, уничтожайте к чертовой матери без всякой пощады. И проверь контингент в городской тюрьме. Уголовную шушеру сразу ставь к стенке, а разную там контрреволюцию, как и следует из нашего соглашения с товарищем Дзержинским, отправляй к нам в Тридесятое царство для разбора полетов.

- Берегитесь, товарищ Серегин, вы объявляете войну всему мировому анархизму! - привстав на цыпочки, чтобы казаться солиднее, выкрикнул Махно.

- Ваш анархизм, товарищ Махно, это путь обратно в пещеры, если для всего человечества, -парировал я, - или же прямая дорога к иностранной оккупации, если он победит в отдельно взятой стране. А еще анархия означает войну всех со всеми, бессудные убийства и грабежи, всеобщее разорение и обнищание. Если хотите, могу сводить вас в начало семнадцатого века на Слобожанщину, где после походов Лжедмитрия Первого на некоторое время как раз и воцарилась мама-анархия. Выжившие в том безобразии, а их очень немного, на вполне понятном русском языке расскажут вам, как это было. Как со всех сторон на их землю, где не стало твердой власти, сразу налезли польские паны, украинные казаки из Дикого Поля, да татары из Крыма. Что не смогли съесть, то они понадку-сали, что не увезли с собой, то сломали, разорили, и сожгли города и веси, а кого из поселян не убили, того угнали в вечное рабство. Люди за триста лет не изменились ничуть, и сейчас, если хаос затянется, на запах легкой добычи из Европы прилезут если не германцы с австрийцами и мадьярами, то французы, британцы и даже никчемные греки с итальянцами. Воевать против такого - мой священный долг и профессиональная обязанность. Я спасаю Советскую Россию от пламени гражданской войны, и вобью в прах любого, кто вздумает мне мешать - хоть левых большевиков-троцкистов, хоть анархистов, хоть ополоумевших царских генералов. Различных мнений может быть хоть миллион, но верный ответ в конце задачника только один. Что стоит смерть нескольких десятков тысяч агрессивных идиотов, когда на другой чаше весов жизни двадцати миллионов русских людей?

Пока я объяснял Махно и прочим присутствующим основы своей политики в отношении идеологии анархизма, архангел окончательно выбрался из меня наружу и пришел в полностью алертное состояние. Несмотря на низкую зимнюю облачность и хмарь, вокруг вдруг стало светло как в солнечный летний полдень, запахло озоном, и чем-то еще таким специфически паленым. Я подумал, что если через меня сейчас заговорит сам Небесный Отец, это будет уже перебор. Но ничего такого не произошло. Мой Патрон взирал на происходящее с интересом, но без всякого желания лично вмешиваться в процесс. Что касается товарищей ревкомовцев, то, глядя на это зрелище, они побледнели и попятились, и только Махно остался стоять неподвижно, гордо задрав голову. Я читал, что он был храбр до безумия, и сейчас эти сведения подтвердились в полном объеме.

- И