Имидж старой девы - Елена Арсеньева

Он одержим намерением утвердить власть ЛюдовикаВосемнадцатого и пользуется для этого всеми мыслимыми и немыслимыми средствами.Ходят слухи, что он фактически вынудил Марию Луизу изменить Наполеону. Дляначала подослал к ней в качестве приближенной дамы мадам де Бриньоль – одну изсамых искушенных и опасных женщин, к тому же известную куртизанку. Без интригона не мыслит себе жизни, наиболее счастлива тогда, когда может статьучастницей какой-нибудь драматической авантюры. По требованию Талейрана онаежедневно внушала Марии Луизе, будто Наполеон никогда ее не любил и постоянноизменял ей. Императрица не поверила, и тогда мадам де Бриньоль подкупила двухкамердинеров, находившихся при Бонапарте в Фонтенбло, и те подтвердили все, чтобыло ей нужно, упомянув даже о приезде туда Марии Валевской, которой, кстати,так и не удалось повидать свергнутого императора. Таким образом, рядом савстриячкой не нашлось никого, кто мог бы поддержать ее. Измена мужа оказаласьдля нее страшнее потери трона. Она захотела отомстить. Как? Ну, самым простымспособом. «Как ты поступил со мной, так и я поступлю с тобой». Ей подсовываливо время следования в Вену обворожительных охранников, зная о ее непомернойчувственности, разбуженной Наполеоном. И это свершилось! Говорят, она затащилак себе в постель какого-то часового…

Я начинаю бояться за Мадам. Князь Беневентский неостановится ни перед чем, если та решится поговорить с русским императором иоткрыть ему душу!

Как нарочно, Александр теперь не появляется у нее без букетафиалок. И при взгляде на эти цветы черты ее лица сначала озаряются радостью, апотом их окутывает вуаль задумчивости. Но Талейран настороже! И Жозефинамолчит.

Умоляю ее молчать и впредь.

– Послушай, – говорит он несмело, – я знаю, что твой бо фрэрвернулся, что к тебе идти невозможно. Но вот же, совсем рядом, мой дом! Мояквартира! Почему бы нам не зайти туда? Пусть ненадолго. Ну хотя бы на час!

– Как ты можешь? – бормочу я. – Ты сообщаешь мне такиекошмарные вещи – и хочешь, чтобы я после этого отправилась к тебе. Я не могу. Ядолжна все сказать Морису. Может быть, он в опасности! Ты сам сказал, чтооказаться в списке Фюре – вредно для здоровья!

Но Мориса в том списке нет. Так что взрыв моей тревогинесколько преувеличен. И Бертран это мгновенно просекает.

– Послушай, – спрашивает он с умоляющей интонацией, – чтослучилось? Что изменилось с вечера… в смысле, с ночи… в смысле, с тех пор, какмы расстались?

Я молчу и отвожу глаза.

Как объяснить ему? Вчера… в смысле, ночью… в смысле, когдамы были вместе… мы понимали друг друга без слов. Сегодня я никакими словами несмогу выразить, что ощущаю, о чем думаю, чего хочу. Более или менее четкоформулируется только одна мысль: «А Кирилл?!»

Но я не могу этого сказать Бертрану. Поэтому я молчу, какмолчала весь вечер. Молчала и смотрела в ресторанное окно, за которым, ксчастью, уже сгустились сумерки.

Еще вчера я могла бы от души возмутиться тем, куда он решилменя привести. А сегодня… видимо, это место для меня самое подходящее? Ничегоболее приличного я не заслуживаю?

Хотя сам по себе ресторан отличный. Один из сети знаменитыхресторанчиков под общим названием «У Леона», где подают по-разномуприготовленные мули – мидии. Делают их безумно вкусно что в грибном соусе, чтов бульоне с грибами и беконом, что в соусе «провансаль» – это мои любимые мули,– что в любом другом виде. Мы с Маришкой изредка выбираемся в такиересторанчики с большим восторгом. Однако мы ходим на бульвар Итальянцев(недалеко от нашего дома) или на Елисейские Поля, это вам не кот начихал! Естьеще такой же ресторанчик около Центра Помпиду, да их по всему Парижу полно.Однако Бертран из множества «леонов» почему-то выбрал именно тот, которыйнаходится на пляс Пигаль!

Почему-то? Понятно почему!..

То есть сначала мы просто встретились около Сакре-Кер. Этотхолм с выстроенным на нем ослепительным храмом я люблю больше всех мест вПариже. Он как нельзя более подходит для первого в моей жизни романтическогосвидания. Правда, формально цель для встречи выбрана вполне деловая: Бертранхочет рассказать мне, что удалось установить, исследуя список, подсмотренный намониторе Бонифаса Фюре. Мы условились встретиться еще при прощании, вернее, вту минуту, когда я лихорадочно выталкивала его за дверь, а он все никак неуходил, то снова и снова целуя меня, то назначая время этой встречи, топринимаясь хватать меня за такие места, которые приличные люди даже и называтьвслух стыдятся, то… Хотя, с другой стороны, такой внезапный приступстыдливости, после того что случилось, здорово отдает фарисейством. Снявшиголову, по волосам не плачут!

Целый день меня трясло и колотило так, что даже Маришка этозаметила. Принялась угрызаться совестью: дескать, совсем замучила меня,дескать, страшная эгоистка – превратила меня в какую-то няньку,заэксплуатировала, – так что вечером мне не составило никакого труда убежатьякобы на прогулку. А на самом деле – на свиданку. Первую свиданку в жизниКатерины Дворецкой!

Около Сакре-Кер всегда толпы туристов, а нынче вечером былочто-то просто-таки страшное. И это несмотря на пронизывающий ветер, которыйвдруг обрушился на Париж! Я моментально замерзла, поэтому Бертран предложилпойти где-нибудь погреться, а заодно поужинать. Я согласилась, и он привел меняна пляс Пигаль!

Интересно, сколько раз перевернулся в гробу этот бедолагаЖан Батист Пигаль, скульптор восемнадцатого века, с тех пор как его имя увязалис названием самого распутного местечка в мире? С другой стороны, кто знал бы онем спустя двести пятьдесят лет, кроме тех, кому довелось любоватьсямифологическими персонажами, изваянными его рукой, а также не самой симпатичнойстатуей обнаженного Вольтера? А теперь имя Пигаля у всех на слуху. Славасомнительного свойства, хотя не мне эту славу судить. Сама хороша!

Между прочим, публика в этом рискованном месте выглядитвполне прилично. Никаких символических юбок, черных кружевных чулок, высоченныхсапог и бюстгальтеров на меху. Такое ощущение, что мы сидим на некоемэкскурсионном островке, а вокруг плещется, как море, пляс Пигаль со своимисекс-шопами, видеосалонами, кабачками, ночными клубами, варьете, знаменитой«Красной Мельницей» – «Мулен Руж», и, конечно, с этим множеством загадочных,волнующе вздыхающих теней, которые медленно проплывают по улице, или вдругвыглядывают из-за какой-то неприметной двери, или посиживают, маняще глядя вокошко и подпершись рукой с длинной сигареллой, из которой медленно источаетсясиневатый слоистый дым…