Жестокая одержимость - С. Массери

class="p1">Скорее всего, Нокс не будет против моего замысла. И возможно, он уже предвкушает то, что может случиться, ведь он такой же кровожадный, как и я. Я сожалею лишь о том, что Вайолет не станет свидетелем происходящего, но из-за ее состояния она либо не смогла бы проснуться сейчас, либо ничего не запомнила бы.

Возможно, она даже не вспомнит о моем присутствии в ее комнате – и это к лучшему.

Мы выезжаем на второстепенную дорогу, с которой можем видеть окна ресторана, но как только дорога начинает идти на спуск, – ресторан исчезает из виду. Теоретически прыжки с обрыва запрещены правилами университета, но студенты Краун-Пойнт, которые посвящены в тайные общества, связанные с острыми ощущениями, нарушают эти правила. Конечно, если их поймают, то не арестуют, а просто накажут, но для некоторых это одно и то же.

Мы паркуемся на окраине дорожки и выходим из машины. Открыв багажник, я нащупываю брезент, а Джек, почувствовав мое прикосновение, дергается и пытается освободиться. Сквозь комок ткани, которую я засунул в его глотку, раздается приглушенный крик.

Нокс, стоящий напротив меня, поднимает брови, а я пожимаю плечами и снимаю с Джека брезент. Он смотрит на нас широко раскрытыми глазами. Ухмыляясь, я забираюсь к нему и вынимаю свой нож. Охваченный ужасом, Джек пытается вырваться, но веревка и блоки удерживают его.

Я перерезаю веревку, которой привязал его ноги и руки, а затем спрыгиваю вниз. Мы с Ноксом хватаем Джека за лодыжки и вытаскиваем наружу.

Он падает на гравий.

– Готов? – спрашиваю я Нокса.

Он встречает мой взгляд и опускает брови, понимая, что я прошу его довериться мне. Я же в свою очередь доверяю ему. Мы сделаем это вместе.

Подумав, Нокс усмехается.

Мы поднимаем Джека на руки и тащим к краю обрыва. Его ноги волочатся между нами, и он все еще делает несколько попыток освободиться.

Мы бросаем его на землю, а затем, снова открыв свой нож, я наклоняюсь и провожу им по его горлу. Кадык Джека двигается вверх-вниз при резком глотании. Теперь его страх настоящий. Кажется, наконец-то он проникает в его мозг через толстый череп.

К сожалению, его испуг не такой пьянящий, как страх Вайолет, при мысли о которой моя грудь сжимается. Глядя на Джека, я вспоминаю, что ему почти удалось сделать, и по моим венам начинает струиться ярость.

Я срываю скотч с его рта и смотрю на запекшуюся кровь в уголках губ и носа. Результат моих ударов. Под его глазом уже образовался синяк в форме полумесяца.

– Что… – он сплевывает кровь и поднимает на меня взгляд.

– Заткнись! – шиплю я. – Вот что будет дальше. Ты во всех подробностях расскажешь мне, что планировал сделать с Вайолет Рис.

Где-то минуту Джек молча смотрит на меня, а я пытаюсь понять, что Вайолет нашла в нем, потому что я вижу только его токсичность.

– А если я этого не сделаю?

До этого я позволял ему видеть лишь свою безэмоциональность. Мне легко опустить эту завесу, и я часто выпускаю своих демонов наружу, находясь рядом с Вайолет. Как тогда в спортзале или в лесу. Иногда в стремлении к победе я прибегаю к этой тактике и на льду. Способность скрывать внутренние переживания и выпускать скрытую агрессию наружу является особенностью моего поведения, а тот факт, что люди ощущают страх передо мной, просто добавляет мне индивидуальности. К моему обаянию присоединяется некое безумство, усиленное влиятельной фамилией.

Я одариваю Джека улыбкой, которая наверняка кажется ему безумной, и вижу, как расширяются его глаза.

– Если ты этого не сделаешь, я сломаю твои гребаные ноги и сделаю так, что ты больше никогда не прикоснешься ими к футбольному мячу.

– Ты не сделаешь этого, – Джек падает навзничь. – Ты…

– Я что? – Я хватаю его за горло и притягиваю к себе, пока мы не оказываемся лицом к лицу. – Я худший монстр, которого ты когда-либо встречал, придурок, – рычу я и бросаю Ноксу свой телефон. – Сними это.

Я отпускаю Джека и отступаю на шаг, оставляя его лежать на земле.

Когда фотовспышка освещает лицо Джека, он нервно сглатывает и приподнимается. Его глаза бегают по сторонам, будто он пытается придумать какую-нибудь ложь или достаточно хорошее оправдание своему поступку. Но вот в чем заключается проблема: такового не существует.

Он хотел забрать то, что принадлежит мне. Хотел причинить ей боль самым ужасным способом, который только можно представить. Хотел украсть ее честь и уничтожить ее, но у Вайолет есть еще более злой, страшный и безумный преследователь.

Я.

И я буду защищать ее до последнего вздоха.

– Я пошел к ней после того, как увидел пресс-релиз.

Его взгляд снова блуждает, будто он вспоминает события этого вечера или выдумывает их, а я бросаю взгляд на нахмурившего брови Нокса.

– Я подсыпал ей снотворное. На то, чтобы оно подействовало, не потребовалось много времени, и мне даже не пришлось заставлять ее идти в спальню. Она дошла туда на своих ногах, – он смотрит на меня взглядом, в котором нет ни капли раскаяния. – Я собирался трахнуть ее, снять это на видео и отправить тебе.

Мне?

Я прищуриваюсь и жестом прошу его продолжать.

– Я встречался с Вайолет целую вечность, – говорит он. – Она была рядом со мной последние три года.

– Неправильный расчет, – ухмыляюсь я. – Она рассталась с тобой шесть месяцев назад.

– А потом в ее жизнь ворвался ты, – продолжает Джек, будто я его не прерывал. – И внезапно она уже даже не хочет иметь со мной ничего общего. – Он ударяет ногой по грязи, отползая назад. – Я ненавижу ее за это. Это предательство! Она просто бросила меня.

– Ты хотел ее вернуть? – спрашиваю я, наклонив голову.

– Черт возьми, я пытался заморочить ей голову, как ты, – смеется он. – Особенно после того, как видео, где она отсасывает у меня, выложили в интернет. Но вместо того, чтобы реагировать так же, как она реагирует на тебя… Вайолет просто… окончательно порвала со мной.

Я ухмыляюсь.

Конечно, она просто порвала с ним. Похоже, она сделала это еще несколько месяцев назад, но он просто не мог принять новую действительность.

– И как ты с ней поступил сейчас?

– Да ладно тебе, чувак, – на лице Джека появляется страдание.

– Ты знал, что она была слишком пьяна и не могла вспомнить тот момент, когда ты засунул свой член в ее в рот за углом «Хэйвена»? – Я сжимаю руки в кулаки, но потом заставляю себя разжать их.

– Можешь не сомневаться, я видел, как ты снимал нас, придурок, – смеется