Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны - Венди З. Голдман

у шахтеров. В схожих условиях жили рабочие всех национальностей, не исключая и русских, но языковой барьер усугублял затруднения. Рабочие-киргизы не могли объясниться с бригадиром, а платили им так мало, что не хватало даже на столовую:

Заработать нам так-же не дают возможности и наш дневной заработок вырожается максимум 2 р. 80 коп. тогда как прожиточной минимум даже в столовой стоит не ниже 3 р. Это потому, что Управление шахтой не представляет нам вагонеток для погрузки и мы ежедневно простаиваем по 5–6 часов за смену на холоде под дождем и бураном и простой как таковой нам не оплачивают. <…> Исходя из изложенного видно, что по отношени к нам наглядно проводится на практике самый махровый шеванизм со стороны Управления шахтой, нас толкают десятники, называют: Зверями, Басмачами, что безусловно мы не заслуживаем ибо из нас немало стохановцев колхозных полей.

Завершалось письмо следующим образом:

На основании изложенного просим Вас вступить в ходатайство перед Н. К. О. о переотправке нас в средне азиатские республики где мы счестью патриотов родины будем трудится на трудовом фронте до полной победы над коварным врагом банды Гитлера. Или послать комиссию для обследования нашей жизни ибо при таких условиях в суровую зиму % заболеваемости увеличится, так же увеличится смертность еще больше[775].

Такого рода жалобы становились поводом для проверок и в других отраслях. По словам инспектора, занимавшегося лесозаготовительными предприятиями, среди 2500 узбеков, мобилизованных на лесопильные заводы, было зафиксировано множество случаев прогулов, воровства, спекуляции и изнасилований. Никто из партийного или заводского руководства не знал узбекского языка. Нарком лесной промышленности попросил Г. М. Маленкова послать на место пять или шесть партийных активистов, владевших как русским, так и узбекским[776]. На «Уралмаше» в Свердловске и на Уральском танковом заводе в Нижнем Тагиле рабочих из Средней Азии поселили в худших землянках и бараках: двери и окна не заклеивали на зиму, на полу натекали лужи, мебели не было никакой. Рабочие здесь тоже не говорили по-русски, поэтому не имели возможности что-то объяснить или пожаловаться. Многие серьезно болели, страдали от увечий, желудочно-кишечных заболеваний, недостатка витаминов и пневмонии. Некоторые умирали от голода. В мае 1943 года была создана специальная столовая, призванная помочь всем рабочим восстановить организм после истощения, но ее оказалось недостаточно, чтобы обеспечить всех, кто нуждался в дополнительном питании[777]. Проверка на оборонном заводе № 577 в Молотовской области дала более утешительные результаты. Секретарь обкома партии отметил, что у рабочих-узбеков есть кровати, нижнее белье, одежда и двухразовое питание в столовой, а у тех, кто перевыполняет норму, – трехразовое. Тем, кто работал с опасными химикатами, выдавали молоко. Условия, по его мнению, им обеспечили такие же, как и другим рабочим, если не лучше[778]. Заместитель наркома вооружения тоже представил благоприятный отчет о положении приблизительно 6600 уроженцев Средней Азии, отправленных на строительные работы, – невзирая на то, что целые 20 % из них были больны и нетрудоспособны. Он переложил вину на тех, кто вербовал их в Средней Азии, нарушив правила мобилизации и не отправив набранных людей на медкомиссию[779]. По его словам, рабочие болели или были инвалидами еще до прибытия в пункт назначения. Вероятно, эти обвинения справедливы, но отсутствие нормального жилья, несомненно, усугубляло болезни, уже имевшиеся у прибывших.

Ил. 10. Механический цех на уральском заводе. 1944 год. Публикуется с разрешения РГАКФД.

Отчеты по итогам проверок на стройках, куда отправили значительную долю крестьян из Средней Азии, производили куда более мрачное впечатление. В первые дни войны Наркомстрой по распоряжению ГКО сформировал особые строительно-монтажные части (ОСМЧ) для срочных проектов оборонной промышленности. В ОСМЧ-52 в Куйбышевской области четверть всего рабочего контингента составляли узбеки. Выполняли они грязную и тяжелую работу: копали, таскали землю, носили и поднимали грузы без помощи техники. В общежитиях не было ничего, кроме грязного дощатого настила, рабочие завшивели, на стройке не имелось ни умывальников, ни бани, ни уборных, ни прачечной. Несмотря на наличие карточек у рабочих, они, как и большинство людей, редко получали причитавшиеся им продукты, поэтому вынуждены были есть траву, дикие растения и очистки. Многие страдали заболеваниями желудочно-кишечного тракта, двадцать пять человек уже умерло от недоедания, еще больше убежало. Местные партработники пришли в ужас и попытались заставить руководство предприятия урегулировать ситуацию. Секретарь Куйбышевского обкома партии заметил, что в схожие условия уроженцы Средней Азии попадают и на других предприятиях[780]. Однако никто не взял на себя ответственность за подорванное здоровье и ослабленный организм рабочих: местное партийное руководство винило заведующих строительством, заведующие винили вербовщиков в Средней Азии, а вербовщики, в свою очередь, кляли запросы на огромное количество рабочей силы, поступившие в их районы от Комитета.

В худших условиях жили рабочие на строительных площадках, подведомственных НКВД. В июле 1943 года более 4000 уроженцев Средней Азии в качестве вольнонаемных отправились на Челябметаллургстрой (Бакаллаг) в Челябинске и на предприятия черной металлургии в Златоусте для строительства мартеновской печи. Обе группы поселили в лагерях НКВД, отдельно от заключенных и от трудармейцев – этнических немцев. Их нагрузки, жилье и продовольственные нормы были такими же, как и у арестантов и трудармейцев, – правда, НКВД приспособил их рабочий график к суровым уральским зимам. В Бакаллаге все – вольнонаемные, заключенные и трудармейцы – работали по десять часов в день и не выходили на работу, только когда температура падала до –35 °C, рабочим из Средней Азии смену сократили до восьми часов при –10 °C, а приостанавливали работу они при –20 °C[781]. Но, пусть поправка на климатические условия и была сделана, одинаковые условия и продовольственные нормы для вольнонаемных и заключенных нарушали закон, и объяснить их можно было только дискриминацией.

К лету 1943 года жалобы, протесты и расследования вылились в скандал, дошедший до сведения ЦК и Прокуратуры. Государство, обеспокоенное высокой заболеваемостью и смертностью среди рабочих из Средней Азии, приняло меры по улучшению условий конкретно для них[782]. 20 июля 1943 года нарком торговли А. В. Любимов отдал распоряжение, чтобы на каждом предприятии и стройке, где заняты уроженцы Средней Азии, обустроили специальные столовые или отдельные обеденные зоны, где пищу готовили бы и подавали их земляки из среднеазиатских республик в традиционных для этих регионов горшках и посуде, по рецептам, отвечающим национальным обычаям. Вместо свинины надлежало использовать баранину, говядину, рыбу, хлопковое масло, рис, пшено, бобы, ячмень, макароны, картофель, свеклу, лук, морковь, помидоры и огурцы, а каждому рабочему раз в месяц